— Проси для нас защиты, матушка, ты теперь в раю!
— Аминь! — отвечали мужики. — Она смилуется над нами, Поручик Орлов, привлеченный желанием взглянуть на пышный кортеж, увидел вдруг среди всего этого великолепия знакомый профиль, склоненный под напускной печалью. Он узнал в своей государыне сумасшествовавшую возлюбленную, которая опьянила его сильнее, чем вино, и чьи влюбленные вздохи он слышал на своей груди. Это была Екатерина, его Екатерина! Чертовка, какой у нее свежий рот! Безумная гордость овладела им. Он хотел сделать свидетелями своего счастья все проходившие полки, крикнуть о нем этой толпе, всем этим Воронцовым, Шуваловым. Ему захотелось плясать, петь, вернуть к жизни мертвую, поделиться со своей радостью со старым маршалом Разумовским, тайным супругом Елисаветы, а теперь вдовцом, который весь в слезах провожал тело той, которую так часто прижимал к своему сердцу… Больше всего ему хотелось привлечь на себя внимание самой Екатерины. Но она бесчувственная ко всему, видела перед собою лишь город, который должен был стать для нее подмостками, на которых она, то в роли Минервы, то в роли Беллоны будет принимать хвалебный фимиам, воскуриваемый ей всей Европой.
Возвратясь после погребения, барон де Бретейль, посол Франции, измученный долгой непривычной службой и погребальной церемонией, не чувствовал под собою ног от усталости! К тому он был поражен насмешками, который вызвал Император Петр III своими неуместными шутками и гримасами во время погребальной церемонии. Какой скандал! Он говорил громко, стоя у самого гроба, ругал присутствующих, громко и нескладно подтягивал певчим, гримасничая перед остолбенелыми молящимися.
— Черт меня побери, если я знаю, каково будет отношение царя к его союзникам!
Он был в тревоге и в его голове неустанно мелькала все та же тревожная мысль:
— Будут ли русские продолжать войну или заключать мир? Что делать?
В какой новой выходке найдет Петр удовольствие? Пошлет ли Фридриху сто тысяч солдат — как мальчик, который одалживает товарищу своих оловянных солдатиков? Бретейль скоро получил ответ на мучившие его вопросы. Царственный паяц готовил ему сюрприз. Однажды вечером, пригласив его поужинать с собою, Император быстро встал из-за стола, (это было между первым и вторым блюдом) опрокинув свой стул, бросился на колени перед портретом короля Пруссии, держа в руке стакан с вином, и воскликнул в охватившем его военном экстазе:
Брат мой, мы вместе завоюем весь Мир.
Посланнику Людовика XV оставалось только сложить свои пожитки и уехать. Он бушевал, но любопытство заставило его ждать событий, и он возымел прекрасную мысль не покидать пока страны, судьбой которой всегда управляло терпение.