Но сказки были сказками, а за дверьми жила суровая быль.
Ранней весной 1943 года полицаи схватили на улице Зосю. Она нарушила «закон», оказалась на улице после полицейского часа. Напрасно она просила полицаев о пощаде, напрасно говорила, что дома ее ждет маленький ребенок. Немцы будто не слышали, их не трогали никакие мольбы, Зосю втолкнули в закрытую машину и увезли на железнодорожную станцию.
На следующий день, придя на работу, девушки сразу почуяли неладное: Зося никогда не опаздывала. Встревоженные подруги ждали до обеда. Зося не пришла. Тогда Леля решила сбегать к ней на квартиру под каким угодно предлогом.
В тот день дежурила надзирательница Лотта. Эта высокая, стройная, очень нарядная женщина с пепельными завитками волос вокруг нежно-розового кукольного лица ходила по цехам с хлыстом и чуть что — секла прямо по лицу. Прежде она работала в концлагере. Лотту боялись и люто ненавидели.
И все же Леля решилась подойти к надзирательнице и сказала по-немецки просящим голосом:
— Фрау Лотта, разрешите мне сбегать на одну минутку к Софии. Она тут недалеко живет. Разрешите, пожалуйста?
— А что тебе от нее надо? — буркнула немка, играя хлыстом.
— София взяла вчера мой прессовальный молоток. Сегодня она не пришла, и мне нечем работать.
— У вас вечно беспорядок. Ты в ее шкафу смотрела, растяпа?
— Смотрела… Там его нет. Видно, София домой его взяла…
— Ах вы, ленивые телки! — ругалась Лотта. — Унтерменшен[5]. Чего стоишь? Чего уставилась?! Беги за молотком, только быстро, а то директору скажу!
Леля в один миг скрылась за дверью. Лотта пошла по цеху от стола к столу и кричала:
— Работайте, польские свиньи, работайте, да поживее! — Она замахнулась хлыстом, и конец его просвистел над самым ухом Ирены.
Квартира Зоси была заперта. Леля долго стучала. Собираясь уже отойти от двери, она прислушалась, наклонилась и заглянула в замочную скважину. Ей вдруг показалось, что за дверью тихо плачет Дануся. Леля затаила дыхание и явственно услышала плач. Она громко позвала. Дануся заплакала сильнее. Леля кинулась на второй этаж к Зосиной соседке пани Закшевской:
— Вы не знаете, где Зося?
— Нет. А что?
— Она не вышла на работу. Дома одна Дануся. Плачет.
Они спустились вниз вдвоем, налегли на дверь, но она не поддалась. Тогда пани Закшевская принесла топор, и они выломали замок. Дануся лежала на кровати, окоченевшая от холода и обессилевшая от плача. В квартире было прибрано. Зося, видимо, собиралась истопить печку: печная дверка в маленькой кухоньке была приоткрыта, из нее торчали щепки и бумага, на плите стояла кастрюля с водой. По всему было видно, что хозяйка вышла куда-то на минутку, да так и не вернулась.