Выходит, что Купер был мошенником, но только и всего.
— А что вы сами можете сказать об осмотре номера и личных вещей убитого? — спросил Суон, глядя на скупые строки отчёта.
Эта история с Купером нравилась ему всё меньше и меньше. С одной стороны это, конечно, были небезынтересные факты, лежавшие где-то на периферии истории убийства Зулейки, но Дот был прав — они только запутывали всё дело. Тропические лианы на схеме Суона безвольно висели.
— Да ничего более того, что тут написано, сэр. Номер, один из самых дорогих в отеле, был снят за день до убийства. Подпись в книге регистрации неразборчивая. Никто в отеле не может вспомнить, кто и когда въехал в апартаменты. Багажа доставлено не было. Купер, видимо, пришёл туда с визитом. При нём была найдена фотография, благодаря которой полиция вышла на Гая Флитгейла, мелочь в карманах брюк и носовой платок. Одет он был элегантно и довольно дорого. Но это, конечно, к делу отношения не имеет. Никто не видел — кто входил, кто выходил из номера. В тот вечер в отеле был банкет, и народу было очень много. Как раз в семь начался приём, так что практически все служащие отеля были заняты на первом этаже. Тело обнаружил коридорный уже после того, как гости разошлись. Около полуночи: Заметил, что дверь в номер приоткрыта. Прямо мистика какая-то, инспектор! Совершенно глухое дело: Ни орудия убийства, ни свидетелей, ни следов, — насупившись, пожаловался Дот.
Суон молча кивнул. Он не мог добавить ничего к подобной характеристике дела.
— По правде говоря, сэр, я надеялся, что вы сможете мне что-нибудь посоветовать. Вы же человек опытный.
— Право, не знаю, что вам порекомендовать. Пожалуй, пока попробуйте разузнать про гостей банкета.
— Боже милостивый, почти сто человек! Банкиры, лондонские аристократы, их жёны! — тоскливо простонал Дот.
— Понимаю, друг мой, не самая спокойная публика. Но это пока единственный путь.
Дот, глубоко удручённый осознанной необходимостью разбираться с гостями банкета, ушёл. Инспектор ещё некоторое время упражнялся в рисовании деревьев, а затем встал и отправился прямиком к Гаю Флитгейлу.
* * *
Флоренс Папати, как и предсказывал Флитгейл, была в ярости. Мало что могло привести её в такое нехарактерное состояние. Разумеется, Гай Флитгейл никогда не был склонен к светским развлечениям, но даже не добровольное затворничество жениха приводило сейчас Флоренс в негодование. Дело было в том, что Люси Фарт, это убогое создание, объявила, что её свадьба назначена на август. Конечно, жених был ей под стать — какое-то унылое ничтожество из клерков, но факт оставался фактом. В августе Люси в подвенечном платье и флёрдоранже будет стоять у алтаря, а Флоренс Папати должна быть её подружкой. Подружкой на свадьбе Люси Фарт! Это уже никуда не годилось! В любом случае, Фло выглядела бы куда более эффектной невестой, и она-то уж ни за что не поехала бы проводить медовый месяц на второсортный английский курорт, и вообще — и свадьба, и медовый месяц, и вся семейная жизнь были уже прекрасно распланированы ею. «Позвольте вам представить моего мужа, доктора Гая Флитгейла» — «Как? Неужели тот самый Флитгейл, о котором писали все газеты?! Это он открыл древние сокровища нубийских царей?» — «О, да, мой муж — известный учёный. Не будем мешать ему, он готовится к выступлению, пройдёмте в зимний сад». Миссис Гай Флитгейл — это звучит восхитительно! Практически аристократично. Но когда это будет?