Однако с Джоем дело обстоит непросто. Вот что писал петербургский журнал «Град Духовный» летом 2002 года:
«Джою не привелось до конца выполнить свой долг. Как писал Царевич, „у него много знакомых в городе, и поэтому он всегда убегает“[1290].
Неуемная общительность Джоя и стала причиной того, что, когда Семья погибала в подвале Ипатьевского дома, он был в очередной отлучке. Осиротев, Джой перестал быть самим собой. Он навсегда утратил не только обычную веселость, но даже инстинкт самосохранения. Известно достаточно много случаев, когда животные отказываются жить, будучи не в силах перенести смерть хозяев. Вот и Джоя нашли после прихода белых войск в доме одного из охранников Семьи, полумертвого от голода (он отказался от еды) и горя».
[1291]Труп Джимми был обнаружен и осмотрен следователем Соколовым 25 июня 1919 года в малом колодце шахты в урочище «Четыре Брата». Было установлено, что животное погибло от тяжелой травмы головы, наступившей от удара тяжелым предметом.
Что касается бульдога Ортипо, о нем нет никаких сведений.
Понять, таким образом, сколько было убито собак в Ипатьевском доме ночью 17 июля, не представляется возможным. Но нас больше интересует не то, сколько было убито собак, а то, каким способом они были убиты и для чего.
Кудрин так описывал убийство собаки: «Около грузовика встречаю Филиппа Голощекина.
— Ты где был? — спрашиваю его.
— Гулял по площади. Слушал выстрелы. Было слышно. — Нагнулся над царем.
— Конец, говоришь, династии Романовых?! Да… Красноармеец принес на штыке комнатную собачонку Анастасии — когда мы шли мимо двери (на лестницу во второй этаж), из-за створок раздался протяжный жалобный вой — последний салют императору Всероссийскому. Труп песика бросили рядом с царским.
— Собакам — собачья смерть! — презрительно сказал Голощекин».
А вот как произошло убийство собак по Кабанову: «Я рекомендовал умертвить холодным оружием трех царских собак, которые сильно выли. Четвертую собаку Джек как не производящую вой не тронули.
3-х царских собак добили прикладами ружей. Правда, одну из собак повесили».
Воспоминания Кудрина и Кабанова объединяет одно: особая жестокость при убийстве животных и отсутствие логики в их умертвлении. Причем оба воспоминания при всем их различии как бы дополняют друг друга, делая картину убийства собак законченным и сознательным актом. Главным смыслом этого акта является глумление. Совершенно очевидно, что труп собачки, брошенный рядом с телом убитого Государя, сопровождаемый словами Голощекина «собакам — собачья смерть!», есть не что иное, как глумление над убитыми в доме Ипатьева. Таким же глумлением является повешение собаки, что не могло быть вызвано никакими иными соображениями.