В первый же свой визит, несмотря на смущение и растерянность, Керенский в самой грубой форме арестовал и отправил в Петропавловскую крепость двух подруг Императрицы, Анну Вырубову и Юлию Ден. «С гордо поднятой головой, — писал Н. А. Соколов, — вошел в жилище Царя Керенский. Он нес в себе уверенность в виновности Царя перед Россией».[265]
С. Гиббс: «Государь мне рассказывал, что Керенский думал про Государя, что Он хочет заключить мирный сепаратный договор с Германией, и об этом с Государем говорил. Государь это отрицал, и Керенский сердился и нервничал. (…) Государь мне говорил, что Керенский думал, что у Государя есть такие бумаги, из которых было бы видно, что Он хочет заключить мир с Германией. Я знаю Государя, и я понимал и видел, что когда Он рассказывал, у Него в душе было чувство презрения к Керенскому за то, что Керенский смел так думать».[266]
8 апреля Керенский заявил Императору Николаю II, что до окончания работы Следственной Комиссии он не должен видеться с Императрицей. Примечательно, что сделано это было накануне Св. Пасхи. Жильяр занес в свой дневник: «После обедни Керенский объявил Государю, что принужден разлучить с Государыней, что он должен будет жить отдельно и видеться с Ее Величеством только за столом и под условием, что они будут разговаривать исключительно по-русски. Чай они также могут пить вместе, но в присутствии офицера, так как прислуги при этом не бывает.
Немного позднее подошла ко мне сильно взволнованная Государыня и сказала: „Поступать так с Государем, сделать ему эту гадость, после того, что он принес себя в жертву и отрекся, чтобы избежать гражданской войны, как это низко, как это мелочно! Государь не пожелал, чтобы кровь хотя бы одного русского была пролита за него. Он всегда был готов от всего отказаться, если бы имел уверенность, что это на благо России“. Через минуту она продолжала: „Да, надо перенести еще и эту горькую обиду“».[267]
Это ограничение продолжалось очень недолго и вскоре было снято.
В начале июня Керенский изъял переписку Государя и его личные бумаги. Сам Керенский отрицал свое участие в этом. Он показывал следователю Соколову: «Переписка действительно была отобрана у Царя в Царском. Этот факт, мне известный, прошел мимо меня. (…) Распоряжение об отобрании бумаг, я думаю, исходило непосредственно от председателя Следственной Комиссии Муравьева и было выполнено, вероятно, Коровиченко».[268] В целом слова Керенского подтверждаются показаниями очевидцев.
Император Николай II в своем дневнике оставил следующую запись: