— А, — воскликнул Белов, — теперь я понял, что меня в вас подкупает. Дружелюбие.
Багила замкнулась и уставилась в окно, за которым проносились шеренги молодых деревьев. Хафиз говорил по телефону, однако сквозь прозрачный бронированный лист в салон не проникало ни звука. Оглянувшись, Белов увидел, что позади их «Мерседеса» следует еще один, с охраной. Должно быть, Хафиз поддерживал связь с ними. Или просто выказывал им пресловутое казахское дружелюбие.
Астана появилась впереди, как макет сказочного города на подставке. Над белой россыпью зданий маячили причудливые очертания небоскребов, похожих на заточенные карандаши.
— Хороший город, — отметил Белов, на этот раз не решившийся употребить определение «красивый».
Багила польщенно улыбнулась.
— Вот увидите Астану поближе, так сразу влюбитесь.
— В кого?
На упругих скулах Багилы проступил румянец.
— В Астану, — ответила она. — Это самый замечательный город на свете.
— Да-а? — удивился Белов.
— Конечно.
В подтверждение ее слов над дорогой проплыла растяжка, гласившая:
«АСТАНА — ОЛИЦЕТВОРЕНИЕ НОВОГО, ДИНАМИЧНО РАЗВИВАЮЩЕГОСЯ КАЗАХСТАНА, СИМВОЛ ОБНОВЛЕНИЯ, СИМВОЛ НЕЗАВИСИМОСТИ НАШЕЙ РЕСПУБЛИКИ».
— Народ и партия едины, — пробормотал Белов. — Да здравствует великий и могучий Советский Союз, оплот братских республик.
Багила подозрительно покосилась на него.
— Что вы сказали?
— Мысли вслух.
— Мне кажется, это плохие мысли. И они направлены против моей страны, против моего народа.
Патриотка? Идиотка? Или просто запуганная режимом женщина, которая разучилась прямо говорить то, что думает? Ведь при Султанбаеве, как при Сталине, жить становится все лучше, жить становится все веселее. В Казахстане уже отмечают День лидера нации, которого лизоблюды (вообще-то Белов применил другое, более емкое слово: «жополизы») сравнивают с Джорджем Вашингтоном (не в пользу для последнего) и называют отцом-основателем казахской государственности. Усомнившихся в мудрости отца народа ждет скамья подсудимых или как минимум увольнение с работы, а то и выселение из квартиры. Султанбаева называют бриллиантом во плоти и говорят, будто у него бьются одновременно два сердца — одно в груди, второе в мозгу (Белов мысленно указал еще одно местечко, где могло бы биться третье сердце самого великого из величайших).
— Признайтесь, Багила, — сказал он, — у вас ведь вовсю процветает культ личности?
— С чего вы взяли? — надулась казашка.
— Ну как же… — Белов хмыкнул. — Я читал, что Султанбаев не исчезает с телеэкранов, про него снимаются фильмы, его именем называются улицы и пароходы.