Нил помнил, как впервые увидел миссис Форрестер. Он был тогда еще совсем маленький. Однажды воскресным утром он играл у дверей епископальной церкви, и вдруг ко входу подкатила низкая коляска. Впереди восседал Бен Кизер, а на заднем сиденье — леди в черной шляпе, в черном шелковом платье, шелестевшем рюшами и оборками, и с зонтиком от солнца — ручка у зонтика была из слоновой кости и украшена резьбой. Когда коляска остановилась, леди приподняла подол платья, и из пены белоснежных кружевных нижних юбок показалась черная блестящая туфелька. Леди легко спустилась на землю и, кивнув кучеру, скрылась в церкви. Мальчик последовал за ней и увидел, как она прошла вперед и опустилась на колени. Теперь Нил с гордостью думал, что уже тогда распознал в миссис Форрестер существо из другого, не знакомого ему мира.
Дойдя до конца подъездной аллеи, вдоль которой тянулись шеренги голых, растерявших свои листья, пирамидальных тополей, Нил на минуту задержался у последнего дерева. Как раз над его заостренной верхушкой висел серебристый зимний полумесяц.
В хорошую погоду судья Помрой ходил к Форрестерам пешком, но, собираясь на обед в честь приезда Огденов, он нанял в городской конюшне экипаж с кучером. Такие экипажи жители Суит-Уотера нанимали только в торжественных случаях — для похорон или для свадеб. Экипажи пропахли конюшней, а полости в них были тяжелые как свинец и скользкие, как промасленная бумага. В этот вечер Форрестеры пригласили к себе из города только Нила и его дядюшку. Экипаж переехал через ручей и лихо подкатил к дому на холме, а когда пассажиры вылезли, обнаружилось, что вся их одежда покрыта конским волосом.
Капитан Форрестер вышел им навстречу в застегнутом на все пуговицы сюртуке, плотно облегавшем его мощную фигуру. Шея тяжелыми складками нависала над отложным воротником и черным шнурком галстука. Как всегда, он был чисто выбрит, только над губами золотились пшеничные, с загнутыми вниз концами усы. Позади него стояли гости, и все разразились смехом, когда Нил, схватив маленький веник, принялся счищать ворсинки с суконного дядюшкиного костюма. Затем миссис Форрестер почистила Нила, провела его в гостиную и познакомила с миссис Огден и ее дочерью.
Дочь показалась Нилу хорошенькой, вечернее розовое платье открывало ее гладкие руки и невысокую пухленькую шею. Глаза у нее, как и говорила миссис Форрестер, были ярко-голубые — слегка выпуклые и довольно невыразительные. Пепельно-золотистые волосы, уложенные вокруг головы, скреплялись сзади серебряными заколками. Лицо ее хотя и напоминало цветом и свежестью распускающуюся розу, было мало приятным. От короткого носа к углам рта протянулись резкие линии, свидетельствующие о постоянном неудовольствии. Когда что-нибудь вызывало у Констанс малейшую досаду, эти линии углублялись, короткий нос сразу казался длинней и лицо принимало обиженное, настороженное выражение. Подсев к ней, Нил всячески старался разговорить ее, но это оказалось делом нелегким. Девушка явно нервничала, что-то ее беспокоило, она то и дело озиралась и комкала в руках носовой платок. Было ясно, что ее мысли где-то витают. Через некоторое время Нил обратился к ее матери, с ней разговор пошел куда легче.