Миссис Огден была некрасива, можно даже сказать, безобразна. На высоком лбу ее грушевидного лица красовались выложенные плоскими фестонами сухие кудряшки. Лиловое вечернее платье только подчеркивало тусклую смуглость кожи. На морщинистой шее сверкало бриллиантовое ожерелье. В отличие от своей дочери она была чрезвычайно дружелюбна, правда, разговаривая, склоняла голову к плечу и «строила глазки», то есть лукаво поглядывала искоса на собеседника, что, по мнению Нила, пристало лишь хорошеньким женщинам. Вероятно, она часто имела дело с людьми, для которых являлась важной персоной, и усвоила манеры балованного ребенка. Сначала миссис Огден показалась Нилу глуповатой, но вскоре он перестал замечать ее жеманство, и она ему даже понравилась. Позабыв о холодности ее дочери, он уже от души смеялся шуткам миссис Огден. У мистера Огдена — невысокого загорелого человека лет пятидесяти — были закрученные усы и жесткая бородка-эспаньолка. Один глаз у него косил. На этот раз он держался значительно сдержанней и не был таким оживленным, как прежде, когда Нил встречал его у Форрестеров. Казалось, вести разговор он предоставляет жене. Однако стоило миссис Форрестер обратиться к нему или просто пройти мимо, его нормальный глаз мгновенно загорался и смотрел на нее, не отрываясь, а косящий так и оставался устремленным в пространство.
Внезапно все оживились. В комнате будто стало теплей, лампы, казалось, загорелись ярче — в гостиную из столовой, где он готовил коктейли, вошел четвертый гость из Денвера, неся в руках блестящий поднос с бокалами. Это был Фрэнк Элингер — сорокалетний холостяк, высокий, широкоплечий, с прямыми длинными ногами и еще достаточно стройной фигурой, так что белый, застегнутый на все пуговицы жилет под сюртуком безукоризненного покроя облегал его без единой морщинки. Черные волосы, курчавые и жесткие, как набивка матраса, уже поседели на висках, а на румяном лице вокруг крупного орлиного носа с длинными ноздрями были заметны красные прожилки. Подбородок разрезала глубокая ямка, полные, капризно очерченные губы казались очень упругими и волевыми, а белые, крепкие, но неровные зубы наводили на мысль, что этому человеку ничего не стоит перекусить стальной прут. Его тело, даже стянутое одеждой, дышало какой-то буйной силой, сродни той, что исходит от хищного зверя. Нила очень интересовал этот человек, о котором ходили самые невероятные рассказы. Он не мог понять, нравится ему Элингер или нет. Ничего плохого он о нем не знал, но чуял, что он чем-то опасен.
С появлением коктейлей немедленно завязалась общая беседа, сплотившая гостей и хозяев. Даже мисс Констанс не выглядела больше такой рассеянной. Стоя рядом с ее стулом, Элингер выпил коктейль и предложил ей вишню из своего стакана. Коктейли тогда пили старомодные, их готовили на основе виски. Мартини еще не был в ходу, поскольку джином предоставляли утешаться матросам да пьянчужкам-поломойкам.