Она вздернула подбородок и втянула в себя воздух. День выдался пасмурный, солнце не проглядывало, воздух был сухой, мороз несильный.
— Бедный мистер Огден! — вздохнула миссис Форрестер. — Без своих дам он куда веселее! Они его совсем одолели. Признайся, ты рад, что не женился?
— Я рад, что не завел некрасивую жену. Зачем Огдену-то это понадобилось? Денег она не принесла, а у него они всегда водились, во всяком случае он никогда не нуждался.
— Ну ладно, завтра они уедут! Бедняжка Констанс! Из-за тебя она совсем в дурочку превратилась. Воображаю, как весело проведет с ней время Нил! — И она расхохоталась, будто печальная участь Нила очень ее забавляла.
— А что собой представляет этот юнец? — Элингер попросил миссис Форрестер подержать вожжи, пока он достанет из кармана сигару. — Зачем он тебе нужен?
— Он славный мальчик, застрял здесь не по своей воле, как мы все. Хочу его помуштровать, чтобы из него вышел толк. Он предан мистеру Форрестеру. Красивый юноша, правда?
— Как тебе сказать…
Они свернули на боковую дорогу, вьющуюся вдоль берега Суит-Уотер. Элингер придержал пони и опустил каракулевый воротник.
— Ну а теперь, Мариан, дай взглянуть на тебя.
Миссис Форрестер прикрывала лицо муфтой, защищаясь от хлопьев снега, летевших из-под лошадиных копыт. Не опуская муфты, она искоса взглянула на своего спутника.
— Ну и как? — задорно спросила она.
Он взял ее под руку и сел пониже в санях.
— Могла бы посмотреть на меня и поласковей. Я так давно не видел тебя. Черт знает сколько времени прошло.
— Может быть, даже слишком много, — тихо проговорила она. От его долгого пожатия насмешливый взгляд ее заметно смягчился. — Да, давненько мы не виделись, — повторила она беспечно.
— А почему ты не ответила на мое письмо? Я отправил его одиннадцатого.
— Не ответила? Но на телеграмму-то ты мой ответ получил?
Он нагнулся к ней, но она отстранилась.
— Смотри-ка лучше за пони, дорогой, а то они вывалят нас в снег.
— Ну и пусть! Я только рад буду, — сквозь стиснутые зубы ответил Элингер. — Так почему все-таки ты мне не написала?
— Ох, не помню! Да и ты ведь тоже не слишком часто мне пишешь.
— А чего ради писать? О моих чувствах ты упоминать запрещаешь. Считаешь, что это рискованно.
— Конечно, рискованно, да и глупо. Но теперь прочь осторожность! Во всяком случае, излишнюю! — она тихо засмеялась. — Раз мне суждено торчать здесь всю зиму одной и стареть, я бы хотела, — она накрыла его руку своей, — я бы хотела, чтобы мне было что вспомнить.
Элингер зубами стащил с руки перчатку, поглядел на уходящую вдаль дорогу, на заснеженные уступы берега, и в глазах его появился какой-то волчий блеск.