Дверь опять хлопнула. На этот раз, сбежавший от дождя в полумрак коридора, на пороге оказался Денис Вадимович. Он снял капюшон дождевика, напоминающего плащ-палатку, и потоптался ещё немного, протирая очки и оставляя на деревянном полу большие тёмные пятна.
— Девочки, у вас свечки ещё одной нет? У меня совсем догорела. — Близоруко щурясь, он подобрался к их столу.
Маша молча протянула ему запасную — ещё целую, не поломанную и белоснежную, от удивления даже забыв, что такое «жалко».
— Спасибо.
Денис Вадимович скрылся в преподавательской комнате, и Маша ещё с секунду созерцала дверь, обитую утеплителем.
— А что он делает-то? Разве он не ушёл с Горгульей и парнями искать Тимура?
— Как видишь, — отмахнулась Сабрина, снова принимаясь за отчёт — клеточки заполнялись аккуратными мелкими буквами.
Маша сидела, как на иголках. За тёмным стеклом ей мерещились силуэты, и казалось, что в лесу нет-нет, да раздастся собачий лай, хриплый и заливистый. Комок макарон, проглоченный за ужином, лежал в желудке мёртвым грузом и хорошо, что ещё не просился наружу.
Она поняла, почему Денис Вадимович остался в стационаре — он остался тут, чтобы в случае чего защитить их.
— Слушай. — Маша поднялась и, пройдя по коридору взад-вперёд, остановилась перед бутылкой с минеральной водой. Выпив за сегодняшний вечер половину, она уже убедилась, что от неё не легчает, и даже комок макарон не проталкивается подальше. — Я схожу наверх, ладно? Ты с отчётом без меня справишься?
— Я буду очень стараться, — буркнула Сабрина, не поднимая взгляда.
— Он не умеет разговаривать, — заявила Сабрина, не заботясь о том, что Тимур прекрасно слышал их.
Но он даже не оторвался от книжки о психологии маньяков. Рядом, по столу прямо перед ним прыгала пёстрая птичка и склёвывала крошки от печенья.
— Отстань от человека, сами справимся. — Я потянула Сабрину за руку, но та и не думала уходить.
— Тимур, слушай. — Она села на стул напротив и, вцепившись двумя пальцами в корешок его книжки, потянула на себя. — Нам нужна твоя грубая мужская сила. Нужно дров наколоть.
Он поднялся, аккуратно заложив страницу сложенным вдвое тетрадным листком, и пошёл к поленнице. Сабрина задумчиво смотрела Тимуру вслед, как будто видела его в первый раз.
В аудиториях института Тимура тоже никто не замечал, пока в конце первого семестра не выяснилось, что он — единственный, кто смог составить конкуренцию отличнице-Сабрине.
Тимур сидел всегда за последней партой, тихонько перелистывал лекции и, говорят, даже иногда здоровался с одногруппниками. Но очень тихо.