— Ты что, в склеп решила спуститься? — Он усмехнулся. — Имей в виду, я тебя оттуда вытаскивать не собираюсь.
Меткий выпад мечом в её сторону заставил Орлану рефлексивно выставить перед собой руки. Остриё замерло у самых её ладоней, едва царапнув кожу. В лезвии клинка она увидела отражение низкого розоватого неба, покрытое мутью времени. И показалось, что там прополз кровавый отблеск.
— Полегче, Орден. Я не собиралась идти в подземелье храма, я пришла к мёртвым по другому вопросу, — солгала она, как будто ложь могла хоть немного помочь.
— Прошу. — Он патетично прижал свободную руку к груди, чуть отступая в сторону. Пропуская Орлану к склепу.
Цепляя каблуками прошлогодние листья, Орлана сделала десяток шагов в ту сторону, а, может, и ещё меньше, и обернулась. Орден по-прежнему стоял между вечноосенними деревьями и задумчиво крутил в руках меч, вспоминая приёмы. Заученные движения одно за другим, такие чёткие — достойные показа перед замершими в почтении учениками. Только вот во взгляде Ордена застыла сероватая муть времени.
Орлана коснулась кладки чёрных камней — плита у входа и правда была задвинута не полностью, и холодный, пахнущий пылью и сыростью сквозняк вырывался на волю.
— Ты спускался туда? — спросила она резко, как дунул ветер с Сантарина.
Орден не ответил. Меч на мгновение замер на отлёте, потом рассёк воздух и врезался в листву. Закачалась ветка вечноосеннего дерева, несколько жёлтых ошмётков плавно опустились на землю.
— Я не знала, что ты можешь открывать склеп.
— Ты ещё много чего не знаешь, и что с того? — произнёс Орден, не оборачиваясь.
— Да. — Она привалилась плечом к чёрным камням, сырым и холодным даже после жаркого дня, но Орлана так устала, что ей было всё равно. — Например, что происходит. Может быть, расскажешь мне? Знаешь, я так волнуюсь, когда чую вокруг себя интриги. А когда я нервничаю, летят головы.
— Я всё думал, когда же начнётся? — как будто сам себе пробормотал Орден. — Дождался, выходит.
Тревожно зашумел ветер. Орлана помолчала, кусая по привычке губы. Во рту замер сладковатый привкус, наверное, из-за золотистой пыли. Она вся была в пыли: и лицо, и руки, и чёрное платье в жёлтой пудре.
— Мы с тобой остались одни, — произнесла Орлана спокойно. — Все, кто был до нас, все, кто был после нас, умерли, ушли и больше не вернутся. Эйрин добровольно замуровала себя в храме. Риан погиб, мой отец давно умер, твой сын погиб тоже. Мари я не считаю вовсе. Не знаю, как сказать это без иронии, но выходит так, что ближе друг друга у нас никого нет.
— Никогда не считал кровное родство поводом для доверия, — почти зло сказал Орден. Орлана увидела его профиль на фоне темнеющего неба. Чёрные волосы, собранные в неаккуратный хвост, качнулись от лопатки к лопатке.