Ожидая, Орлана замерла у окна. Вряд ли Орден постеснялся поселить своего ученика в апартаменты получше, вернее всего, ему просто было всё равно. Целитель не заставил себя ждать. Начавшийся заново дождь не успел разбросать лужи по тропинкам сада, когда тот уже поприветствовал Орлану и вошёл к Амиру.
Она ждала у окна вовсе не потому, что не могла занять себя ничем другим. Орлана снова думала о смерти Ордена, и ни одна из её мыслей не выходила приятной или хотя бы успокаивающей. Она и безо всяких доказательств видела, что дядю не любили многие — и боялись, очень боялись, без памяти и оправданий.
Так было всегда, и Орлана искренне думала, что так и будет всегда. Она привыкла к Ордену, изредка огрызалась, но никогда не сердилась на него по-настоящему. В конце концов, стоит ли сердиться на грозовой ливень или ураган, пусть они даже срывает крыши с домов.
Оборачиваясь назад, Орлана точно видела, что началось всё с совета, когда Орден впервые сидел по её правую руку и безучастно разглядывал перстни. Потом он посмотрел на Олриска — всего раз посмотрел и, кажется, откашлялся, но тот прикусил язык и больше ни слова — ни единого — не произнёс против Орланы.
Или всё началось после, когда улыбающийся Каэда принёс ей меч, завёрнутый в бархат цвета запёкшейся крови? Каэда, понятия не имеющий, что этим мечом Орден заколол своего единственного сына. Выскобленный до блеска вензель на рукояти — о, какой значительный подарок лорда консула. Таких совпадений не бывает, жизнь научила Орлану, что таких совпадений не бывает совершенно точно.
Или значительно позже, когда грамота с подписью Ордена легка в руки принципуса Файзеля. Тогда Орлана впервые не сдержалась и выговорила Ордену всё, что копила в себе. Вот только зря, зря. Чего она добилась? Его злости, и только. Орден знал куда больше, чем говорил, а после той ссоры на лестнице окончательно махнул рукой на Орлану, даже если до этого и собирался что-нибудь ей поведать.
Она слизнула с губ кровь — опять не заметила, как прикусила. Орден знал, что его убьют. И тогда, возле склепа, где она застала его за фехтованием в одиночку, он уже знал. И тогда, возле прозрачной речушки с романтическим названием Сны, он говорил ей очень важные вещи, только сонная Орлана отмахивалась, считая их очередными причудами дяди.
Из комнаты Амира вышел целитель.
— Он уже в состоянии поговорить, вот только, — он отвернулся. Придворный целитель имел привычку не смотреть Орлане в глаза — боялся, может, — а теперь он и вовсе отвернулся.
— Что? — подогнала его императрица.