Когда Диане исполнилось восемнадцать, она подумала, что больше не может жить в постоянном мучительном ожидании, в доме, который насквозь пропитан шепотками за стеной, и она решила увидеть, что же эта война представляет собой на самом деле. До этого Диане казалось, что у войны есть только те самые синюшные облака, сухие газетные заметки и полупустые кузова продуктовых грузовиков.
До райцентра она шла пешком семнадцать километров. Оттуда их увезли на поезде, подобных которому Диана никогда не видела — да она и поездов-то не видела толком, редко-редко слышала, как вдалеке мимо деревни проезжает дребезжащий состав. А этот походил на гигантского жука. Чёрно-зелёная броня надкрыльев потускнела, кое-где облупилась краска, но он был — сердитый и непобеждённый.
В родной деревне Диана никогда не считалась красивой: острые черты лица, по-мужски широкие плечи. Со спины её части принимали за парня, а в лицо жалостливо улыбались. Девушка ведь должна быть красивой, иначе кому она сдалась. Здесь же всё вышло иначе.
Поезд шёл двое суток, хоть в мирное время, сказали, доходил за шесть часов. Молодой парень, не сильно старше Дианы, уступил ей нижнюю полку, а дальше разговор потёк как-то сам собой.
— Скажите, а какие они, эти… — В деревне не принято было называть их вслух, хотя каждый, конечно, произносил это гадкое слово про себя. Но в разговоры вставляли только многозначительное «эти». — Маги.
У него были погоны сержанта — это Диана поняла уже потом, когда узнала, что обозначают эти звёзды и нашивки, — а тогда ей просто казались очень важными все эти люди в форме.
— Я не знаю, если честно, — сказал он и разом сделался беззащитным. — Я же новобранцами занимаюсь. А что там творится, я никогда не видел.
Диана отвернулась к окну и попыталась вообразить жутких существ в чёрных одеждах, какими их рисовали недомолвки и шепотки. Существа были похожи на людей, но лишь издали. Говорили на смеси шипящих и рокочущих звуков. В них не было ничего человеческого кроме эфемерного обличья.
Они не были людьми ещё и потому, что собирались уничтожить весь род человеческий. Об этом, конечно, тоже не говорили, но это скользило в молчании и в многозначительных взглядах. Зачем им это уничтожение — неясно. Просто так было всегда.
В её мире всегда была война.
Маша громко хлопнула входной дверью и затопала на пороге, сбивая с кроссовок пудовый слой налипшей грязи. В тёмной прихожей вился вкусный запах ужина и подгоревшего лука. Маша ощутила, как же на самом деле пусто в её желудке от безвкусного чая и холодного деревенского воздуха. Когда она шла домой, уже неплохо ориентируясь в узких переулках, в которых успела заблудиться вчера, в домах светились окна, задёрнутые полупрозрачным тюлем, и даже не лаяли собаки — тоже устали за такой длинный день.