— Опа! Смотри, еще только утро, а он уже назюзюкался… – тыкнул пальцем в сторону Олег, пришедший уже в норму.
Виктор присмотрелся – человек был далековато – глаз не рассмотреть, но его походка и прерывистые движения не понравились мужчине. Ой, не понравился он Виктору. А почему? Да шут его знает! Просто привык капитан доверять своему внутреннему голосу или интуиции – зовите как угодно.
— Давай в машину – в поликлинику съездим. Да и дежурному нужно доложиться.
На известия о еще трех трупах Миха никак не отреагировал. Сказал, чтобы возвращались в отдел, а за трупами потом приедет машина. Голос у него был нервный и даже через рацию сквозили усталость и раздражение.
— Ладно, мужики, давайте сначала к доктору, а потом уже в отдел. Нужно про этих людоедов доложить.
Володин надавил на газ и «бобик», рыча движком на весь двор, медленно тронулся вдоль дома. Этот район был водителю хорошо известен, поэтому особо петлять между домами не пришлось.
— Щас аккуратнее, колдобина на всю дорогу… – под нос себе пробурчал Володин, сбавляя скорость и аккуратно проезжая яму. – Ну вот, щас уже будем на месте.
На улицу Бориса Михайлова свернули в полной тишине – говорить после всего увиденного не хотелось абсолютно, да и радио тоже не включали – не до слащавых песенок сейчас, а «хэви металл» на радиостанциях не ставили. Водитель проехал до кольца, что соединяло три основные улицы этого района: Бориса Михайлова, проспект Героев Сталинграда и улицу Борисова, там развернулся, предварительно пропустив автобус, и направился в сторону Портовой.
— Тормози! – рявкнул Виктор, как только заметил непонятно откуда взявшуюся фигуру в белом, которая выскочила из‑за серой будки ларька. Володин был отменный водитель – и мгновенно ударил по тормозам, завалившись грудью на руль.
— Дура! Тебе жить надоело? – Одновременно выскочили из машины сержант и капитан, который больно приложился лбом о торпеду, не успев выставить вперед руки.
— Помогите! Там такое творится!!! – запричитала босоногая молодая девушка в замусоленном медицинском халатике и порванных колготках. Колени у нее были содраны, руки в крови, хоть видимых ран и не было заметно, да и подол халата был весь в бурых разводах, похожих на кровь.
— Что случилось?
— Не знаю! – начала рыдать та, размазывая тушь по лицу, – я ничего не поняла. Я была в кабинете, ждала врача – Алину Петровну, когда услышала крики о помощи, визги и грохот, я вышла, спустилась на второй этаж и заглянула в коридор, а там …. Там был просто ужас! – девушка зарыдала еще громче. – Я и еще две пациентки, что ожидали своей очереди, закрылись в кабинете… вернее, там такой предбанничек для ожидающих… и это я их закрыла. А потом одна из пациенток начала скандалить, кричать, что по судам затаскает меня за то, что я не даю ей выйти, но она‑то не видела того, что видела я. Я пыталась ей объяснить, честное слово! Но она как будто и не слышала меня! Я и открыла ей двери – лишь бы заткнулась…