— Это она там что, уже сутки сидит? – удивился такому известию Андрей.
— Ну… да.
— Череп, ты сказочный долбодятел! Какого ты еще дома?! Марш за женой! Ситуация в городе все хуже и хуже и само оно, как и йух, теперь не рассосется. – В этот момент Андрею хотелось настучать товарищу по лысой голове.
— Так на чем мне ехать? У меня и тачки то нет.
— Мозгов у тебя нет, идиот! – разошелся не на шутку Андрей, в голове которого просто не укладывалось, как можно спокойно сидеть дома, зная, что твоя жена в опасности. – Мне нужно было позвонить!
— Ну, я думал…
— Что ты думал? Что я откажу тебе? Ты Машке‑то когда в последний раз звонил?
— Часа два назад она звонила…
— Набирай ее и скажи, что мы через час будем. Еще узнай, сколько там народу и много ли мертвецов…
— Хорошо–хорошо… – торопливо затараторил приятель, а потом тихо проговорил, – спасибо тебе, Андрюх!
— Знаешь, куда ты можешь свое спасибо засунуть? – Уже более добродушно ответил капитан. – Собирайся, давай. Я за тобой заеду. Блин, не судьба мне сегодня поесть… – тоскливо произнес мужчина в уже пиликавшую короткими гудками трубку.
22 марта Виктор, Гагаринское РОУМВД г. Севастополя
Новый день принес новые проблемы.
Вчера с прибытием на подмогу беркутовцев, все пошло немножко веселее. Конечно, глядя на все то, что творилось в палатах и коридорах, хотелось орать и бежать, куда глаза глядят, а уж никак не веселиться. Мозг отказывался воспринимать все происходящее как новоявленную реальность. Скорее, как дурной кошмар… Или ужастик.
Беркутовцы, назубок знавшие свое дело, быстро зачистили четвертый этаж, где было больше всего мертвяков – все‑таки это было отделение патологии беременности и помимо беременяшек там еще было куча пациенток, лежащих в стационаре по своим женским делам. Когда Виктор отвозил сюда Алёну на сохранение, то все палаты были забиты, в каждой стояло по четыре кровати – отделение было переполнено. Нужно было видеть этих здоровых мужиков, в разгрузках и с оружием, когда им приходилось отстреливать обезумевших и жаждущих крови мамаш. Глаза у парней, когда они спустились к остальным, были стеклянными, а губы сжатыми в тонкую линию…
Митрофанов потом рассказывал, что ему весь день и всю ночь эти ощеренные пасти мерещились и измазанные в крови пузатые женские фигуры. А уж он‑то никогда не был шибко впечатлительным.
А еще капитан поведал, что столкнулся со странностью – несколько мертвячих, когда бойцы зачищали коридор, очень даже проворно ушли с линии огня, сделав нечеловечески длинный прыжок. Их, конечно, потом завалили, но все равно это показалось странным.