Спасла дело Света, ловко сунувшая металлические ролики куда-то в недра стола. Стряхнув трудовой пот, мы выглянули в коридор — и кровь застыла у меня в жилах. Честное слово, это не поэтическое преувеличение! Я так и почувствовала, что кровь застряла в сосудах, и от этого по рукам и ногам побежали мурашки. Отблески горящего в кабинете света представили нашим глазам контуры человеческого тела, лежащего на полу.
Как ни странно, ни одна из нас не завопила. Я со своей застывшей кровью тупо пялилась на пол, а Света, быстро сняв перчатки, схватила тело за руку в надежде обнаружить пульс. Перчатки мы надели, чтобы не оставлять отпечатков пальцев — как-никак, обе обожали детективы.
— Уже холодный, — не своим голосом выдавила Света. — Мертвый совсем. Это Костик. Он должен был сидеть у входа.
— Теперь ясно, почему на наш шум никто не пришел, — автоматически заметила я.
— Ты говорила, что придет и мертвый, — с укором возразила мне подруга.
Лишь в этот миг на меня вдруг обрушился смысл происходящего.
— Где телефон? Надо срочно позвонить в «скорую». И в милицию тоже.
— «Скорая»! — почти в истерике крикнула Света. — Издеваешься, что ли? Он уже давно мертвый! «Скорая»! Думаешь, они покойников оживляют? А он был такой хороший… симпатичный такой…
Я привыкла доверять подруге во всех практических вопросах, однако ее состояние заставило меня усомниться в правильности поставленного ею диагноза. Но снять перчатку и прикоснуться к предполагаемому трупу я не решилась. Поэтому я полезла к себе в сумку. Косметичка никак не попадалась. Я нервно вывалила все на пол и выхватила из кучи карманное зеркальце. Зеркальце надо приложить к губам тела… ну… ну… Но нет. Оно не затуманилось. Мертв. Еще бы — под ним такая лужа крови! А раны как будто нет…
— Тогда звоним в милицию.
— Хорошо, звони. Только учти — ты меня сажаешь. А может, и хуже. Впрочем, мне уже плевать, — закончила Света и, заплакав, села прямо на пол.
— Почему сажаю? — не поняла я.
— Очень просто. Сейф пустой. Труп лежит. Я сижу, — лаконично и горько объяснила мне подруга. — У меня уже нет сил. Только Наташку жалко.
Наташкой звали ее дочь, которая, как мы с Настей верно догадались, сейчас гостила у отца.
— Никто тебя не обвинит, — попыталась возразить я. — Ты не убивала. Я свидетель.
— Кто тебе поверит? Вскроется, что ты выдавала себя за меня. Они сразу решат, что это подозрительно. А Эдик скажет милиции, что я аферистка. Украла бумаги из сейфа, а Костик меня застукал. Вот я его и убила. Проще простого.
У меня защемило сердце. Какие мы все-таки идиотки! Действительно, кто мне теперь поверит? Кто поверит, что я непонятно с какой целью вырядилась под Свету и отправилась на презентацию? Обеспечивать ей алиби, ха! А зачем честному человеку алиби? Алиби… Еще одна страшная мысль закралась мне в голову, и я с ужасом спросила: