— На все божья воля.
И крестьянин, закинув за плечо кнут и меся грязь просторными лаптями, направился прочь.
— Да в какой стороне Санкт-Петербург будет? — крикнул ему вослед слуга графа Алессандро Калиостро.
— Там, — крестьянин показал рукояткой кнута на юг.
— Но там Москва!
— Ежели ты, барин, знаешь, пошто спрашиваешь? — обиделся крестьянин.
Сие рассуждение привело слугу в такую задумчивость, что он велел кучеру остановиться.
— Едем в Клин, — сказала Лоренца.
— А до этого самого Клина слух обо мне еще не дошел? — обеспокоился граф.
— Нет, — успокоила его Лоренца. — По здешним дорогам он ходит пешком.
Глава сорок вторая
Встреча родственных сердец
До восшествия на престол императрицы Екатерины Второй города часто в деревни преображались. Екатерина расторгла сии узы судьбы. Она, отверзая пути к процветанию, убрала стесняющие оковы, дабы люди везде имели способы улучшать свою жизнь. Отныне нередко деревни в города начали преобращаться. Древний Клин, во времена оны и процветавший и бывший в полном разорении, подпал под счастливый жребий и стал славным поселением.
Это была теперь одна из самых больших почтовых станций между Москвой и Санкт-Петербургом.
Здесь появились дома из белого камня, пять трактиров, десять шинков, изрядный почтовый двор с комиссаром, животом своим похожим на генерала, господа в белоснежных чикчерах, хотя и с грязными коленями, барышни в юбках на фижмах, в коих нельзя было ни сесть, ни в дверь пройти, и, наконец, воры и шарлатаны.
Ни одно поселение не может называться городом, ежели нет в нем воров и шарлатанов. Шарлатаны в Клину были особого, необыкновенного свойства. Они лечили природу от засухи, а людей от голода, брались перенести солнечное затмение на год позже, починить сломанную ось ржаной соломой и выжить бродячих собак из города барабанным боем. И проживало их в городе не меньше, чем мещан, да и мещане, по правде сказать, все были плутами.
Подле трактира на въезде в город, разложив на дощечке товар, сидел среброглавый старик с замкнутыми очами. Осанка старика была столь величественна, а раны его очей столь вопиющи, что граф Алессандро Калиостро остановился подле него и подозвал слугу, умеющего лопотать по-русски.
— Скажи, досточтимый, в каком сражении ты потерял глаза? — с участием спросил он старика.
— В битве с китайцами под городом Палермо, — ответствовал старик, отведя плечи назад и выгнув грудь так, что она затрещала, как орех.
— Помню, жестокое было сражение, — сказал граф, уроженец Палермо, никогда не слыхавший, чтобы китайцы добирались до Италии. — А чем торгуешь, любезный?