– Лови! – заорал Дан, вскакивая.
По шее струилась кровь: вервольф здорово поранил щеку. Не обращая внимания на боль, Дан выскочил на улицу – оборотня нигде не было. Он заметался между домами, заглядывая во все переулки, но тварь успела скрыться.
– Клинок, ты ранен, – подошел Андреас.
Друг смотрел виновато. Дан упрекать не стал – вервольф действительно оказался очень силен и тяжел, пожалуй, устоять против его массы мог бы разве что Ганс, и то недолго.
– Я успел достать его мечом, – сказал Энгель. – Рубанул по боку, но он, похоже, неуязвим – клинок только проскрежетал по телу, как по железу.
Дан оторвал от рубахи полосу ткани, зажал рану на щеке:
– Вервольфа мы упустили. Пойду взгляну на жертву.
Белокурая девушка в окровавленной, располосованной на груди рубахе, лежала, широко раскинув руки. Дан повыше поднял факел, присел перед трупом на корточки. «Надо поднимать, пока тело не примерзло», – отстраненно подумал он, осматривая раны.
В пляшущих отсветах факела казалось, что грудь девушки едва заметно вздымается. Ран на ее теле было мало, лишь темные следы на шее и глубокие царапины на плечах.
Подошел Андреас.
– Уже двенадцатая, – скорбно проговорил он, рассматривая миловидное личико жертвы. – И какая прелестная, да примет господь ее душу! Скоро из-за этой проклятой твари в Равенсбурге не останется юных дев, достойных внимания благородного господина.
– Погоди хоронить…
Дан приложил пальцы к шее девушки, ощутил слабое биение пульса.
– Она жива!
Он почувствовал едва ли не ликование: наконец удалось спасти хоть одну! Вервольф не успел расправиться с жертвой, они вовремя вспугнули тварь!
Андреас принялся легонько похлопывать девушку по щекам:
– Вставай, красотка, простудишься! Спасти такое очаровательное существо от оборотня, но позволить погибнуть от чахотки было бы непозволительной глупостью.
Девушка тихо застонала, открыла глаза и тут же громко взвизгнула, увидев склонившихся над нею мужчин. Приподнялась на локтях, пытаясь отползти назад, но ничего не вышло – пережитой ужас совсем лишил ее сил. Она схватилась за горло и закашлялась.
– Тише, тише, милая. – Андреас снял плащ, галантно накинул его на плечи несчастной. – Мы не сделаем тебе ничего дурного. Тише. Тише…
Она дрожала и всхлипывала, но не сводила с барона испуганных глаз, словно цеплялась за него взглядом, чтобы не свалиться в безумие. Андреас говорил негромко, ровным тоном, как заклинание повторяя одни и те же простые слова – так обычно успокаивают норовистых лошадей. Наконец девушка немного пришла в себя, вздохнула и попробовала подняться.