– Это проверят. – Глухой голос прозвучал угрожающе. – И если нет… Вымойся.
Решив не спорить с жутковатым мужиком, она послушно залезла в бочку. Человек подал ей кусок полотна и плошку с настоем мыльного корня. Настя подняла руки, чтобы вымыть голову, и вскрикнула: плечо отозвалось резкой болью.
– Я помогу.
Человек подошел сзади, осторожно намочил волосы девушки, осмотрел разбитый затылок, промыл рану. Вода в бочке сделалась мутно-розовой. Намазал волосы мыльным настоем, осторожно помассировал голову, ополоснул водой из кувшина. Затем перешел к плечам, груди – тер куском ткани. Действовал аккуратно и деловито, отстраненно – в его движениях не было никакой чувственности, ни намека на мужской интерес. Скорее, это походило на обращение с очень ценной, но чужой, не вызывающей никаких эмоций и воспоминаний, вещью.
Вымыв девушку, человек помог ей выбраться из бочки, обтер льняной тканью. Подал белую рубаху:
– Надень.
Настя облачилась в одеяние из тонкого полотна.
Человек кивнул:
– Хорошо. Вот, накройся. – И протянул одеяло из волчьего меха.
Приказал вынести бочку, потом выдернул из-за пояса сердито звякнувшие кандалы, надел их на запястья девушки, закрыл. Вынул факел из скобы, молча вышел. Заскрежетал, проворачиваясь, ключ в замке – два раза против часовой стрелки, один раз по часовой. Настя осталась одна в темноте.
Они ищут не там. Всегда не там. Хватают не тех. Забавно наблюдать за человеческой суетой. Страх, боль, предательство – хорошая почва для того, что должно вырасти на месте города. Пока он, вервольф, господин Равенсбурга. Но очень скоро явится истинный повелитель.
– Так куда, ты говоришь, прогуливаешься по ночам?
Человек, подвешенный на дыбе, выкашлял из разбитого рта что-то невнятное.
– Повтори. – Сенкевич взмахнул кнутом.
– Я не помню, – прорыдал человек.
Еще удар. И еще.
– Прости меня, господин, но я и правда не помню…
Сенкевич отбросил кнут, отер пот со лба, с омерзением почувствовал во рту привкус крови. Кровь… Она сейчас везде – на губах, на руках, на этом вот уроде, который шляется по ночам неизвестно где.
На окраине Равенсбурга, в заброшенном доме он организовал собственный орден, свою инквизицию, и пытал, и бил нещадно, страшнее еще, чем монахи, – искал вервольфа.
Со всех концов города к нему стекались слухи и доносы, его сеть работала на полную мощность. Сенкевич не хватал кого попало по оговору соседей, нет, он проводил расследование, анализировал, так что в его пыточную попадали только настоящие подозреваемые.
Этого ремесленника видели, когда он в лунную ночь бродил по пустырю. Сенкевич не доверил допрос Клаусу, хотя злобный демонолог с удовольствием этим бы занялся. Он и сейчас присутствовал при пытке, злорадно улыбаясь при каждом стоне и крике. Аарон, напротив, старался держаться подальше от пыточной. Сенкевич и не настаивал, пощадил нежную душу алхимика.