— Сколько, сколько? — переспросила Алла.
— На руки тридцать тысяч. Скажи Любе, чтобы оклад высчитала сама.
— Уборщица, тридцать тысяч?! — удивилась Вика.
— А почему бы и нет. Разве она плохо выполняет свою работу? И будет выполнять ее еще лучше, станет преданной, я надеюсь, нашей фирме. Вам всем я решил сделать одинаковую зарплату, — он улыбнулся, — из внутреннеполитических соображений, никого пока не хочу выделять — по пятьдесят тысяч рублей.
— Это мы вместе, — Алла посмотрела на Вику, — получим сто тысяч! Я таких денег и в руках-то никогда не держала, — ахнула она.
Михайлов, довольный, улыбался. Ему нравилось, что его любимые не гонятся за суммой и в их глазах не светилась алчность, чего бы он не сказал, например, о Любе и Светлане, особенно о последней.
— Ты, ошиблась, — поправил он Аллу, — таких денег ты получать на расходы не будешь. А про меня почему ты забыла? Я, надеюсь, тоже что-то заработаю и заработанное тебе стану отдавать. Разве у нас не одна семья? — с улыбкой объяснил он.
— И сколько вместе?
— Шамашедшие деньги, — рассмеялся Николай, — хочу соточку себе утвердить на первое время.
— Это у меня каждый месяц — дести тысяч! Слышишь, Вика!
— Слышу, мама. Наш Коленька большой любитель сюрпризов, — она поцеловала его в щеку, — привыкай мама.
— Ну, слава Богу, с деньгами разобрались. Звони Любе.
Вика набирала номер, Николай встал с кровати, накинув халат, подошел к окну. Дом стоял на возвышенности и из окна открывался вид на значительную часть города, он мерцал ночными огоньками. Странно, но одни огоньки горели, не мигая, другие мерцали, создавая феерическую картину. Наверное, это обычные лампы и неоновые, последние мерцают, а может и нет. Окна домов светились ровно, и в каждом была своя, присущая маленькой ячейке общества, жизнь. Где-то люди радовались, где-то плакали, где-то болели, а где-то наслаждались здоровьем и все это в одном городе, одной страны. Нет одинаковых городов, как и людских судеб, но в чем-то схожи и они — стандартными домами или чертами характера. Может сейчас кто-то так же стоит у окна и разглядывает огоньки ночного города, думая о своем.
Николай закурил, выдыхая дым в форточку. К нему подошла Алла и тоже залюбовалась светящимися огоньками, иногда прислушиваясь к разговору Вики. Она закончила говорить с Любой и спешила поделиться новостями.
— Мама, Коленька, вы бы знали, как обрадовалась тетя Люба, когда узнала, что станет получать пятьдесят тысяч. Говорит, что мужику своему нос утрет, а то он все хвастался, что получает шестнадцать штук, а жена семь. Она в шутку его на работу к нам санитаром пригласила — и денег больше и нервов меньше… А он, когда передачу сегодняшнюю о Коленьке посмотрел, знаете, что сказал: «Я понимал, что Николай Петрович талантливый мужик, но не до такой же степени»! — Вика засмеялась, довольная лестными отзывами. — А Марина, говорит тетя Люба, вообще до потолка прыгать будет — ей тетя Света обещала меньше гораздо, когда к нам на работу переманивала. Вот обрадуются все завтра! А тетя Света вся на седьмом небе — ее ведь тоже по телевизору показали. Она говорит, что ее бывшая начмедша от зависти почернеет.