— Да-а-а, — протянула Зина, — с такой нормальные не живут…
— Вот видишь! Ну, пошли, с Богом.
Они направились в диспетчерскую. Мария Ивановна, старший врач смены станции скорой помощи, пила чай с печеньем.
— Ну что, забрали сумку? — спросила она.
— Я, мы… Марь Ивановна, — начал Гаврилин, — хотели посоветоваться с вами, случай не совсем обычный.
— То-то я смотрю на тебя, Александр Николаевич, не в твоих правилах советоваться. Ты же у нас «пуп земли», самый знающий. Драпанул, даже сумку с лекарствами забыл. Хорошо, что забрал, ну, садись, рассказывай, чуму что ли нашел, — она злорадно рассмеялась, — тогда садись подальше.
Начало разговора не предвещало ничего хорошего, но Гаврилин все же решился.
— Понимаете, Марь Ивановна, пришли мы в эту квартиру, больной то ли спит, то ли без сознания, пока непонятно. Его сосед сказал, что он потерял сознание на балконе, и он перетащил его на диван. Смотрю — пульс в норме, дыхание в норме, легкие чистые, без хрипов, сердце бьется ритмично, без шумов, живот мягкий, без видимой патологии. Все в норме, только показалось мне, что он больно горячий. Поставили градусник, а он зашкалил.
— Как это зашкалил? — перебила его Мария Ивановна.
— Вот так и зашкалил, показывает температуру 42,5 градуса, дальше ртути ползти некуда, с такой температурой, как вы сами понимаете, Марь Ивановна, не живут люди. Это же сплошной белок вкрутую. Сделали ему литическую смесь, мокрая холодная простынь, бутылки со льдом…
— Да погоди ты, не тараторь. Градусник чей был, ихний? — Гаврилин кивнул, — ну вот, просто он, наверное, бракованный, а ты паникуешь, — съязвила Мария Ивановна.
— Нет, Марь Ивановна, не паникую, тут и без градусника видно, что это не человек, а сплошная жаровня. Простыни на нем, как на плитке парили.
— А потом что? — перебила его Мария Ивановна.
— Потом ничего. Встал нормально, говорил, правда, вначале голос был хриплый, компьютерный какой-то. Может загробный?
— Ты что, Александр Николаевич, рехнулся? Крыша поехала? Ужасов по телеку насмотрелся? Или разыгрывать меня пришел? — ее голос твердел и повышался, — все, слушать тебя больше не хочу… иди, работай.
— Да, но-о, сумка-то там осталась, — встряла в разговор Зина, — а я туда больше никогда, никакими силами…
— Вы что, с ума посходили, играть со мной вздумали? Завтра утром оба, обе, оба, — запуталась в крике Мария Ивановна, — чтоб были у главного врача. А сейчас пошли вон! — Задохнулась и закашлялась она, гневно размахивая руками, — и чтоб сумка и все… в норме, — кашляла она вслед.
— Стерва, — выскочив за дверь, бросил Гаврилин.