— Ты вообще помнишь, как я тебе этот телефон диктовал, или нет? И зачем? — спросил Михалыч, и в голосе его я вдруг ощутил что-то вроде отчаяния… или не отчаяния… ну в общем… что-то такое совсем необычное, невозможное для него. «Плохи дела!» — думал я, лихорадочно вспоминая… Что-то такое действительно было, да… Но к тому моменту амнезия, видно, уже поразила меня…
— Не помнишь? Эх, ты… Я уже тогда подозревал, что ты — никакой… Из одного запоя вынырнул, в другой погружаешься. А в этом состоянии все бывает непредсказуемо… Просил же я психиартов, как людей, проверить тебя. Они меня, гады, заверили, что все с тобой в порядке. У меня это в письменном виде есть, между прочим! Получается, я лучше диагнозы ставлю, чем они. Зачем мы тогда всю эту армию бездельников содержим?
Я молчал. Молчал. Воспоминание вертелось в голове где-то совсем рядом, близко… Вот еще немного, еще небольшое усилие…Чуть-чуть еще… и выплывет на поверхность… Но в самый последний момент, почти показавшись над водой, подразнив слегка, почти уже позволив угадать себя по контуру, по абрису, оно снова уходило в глубины… Попытки вновь вытащить воспоминание наверх давались мучительно, причиняя почти физическую боль. Такое, наверно, испытывает атлет, идущий на рекорд, и в последний момент все-таки не вытягивающий вес. Когда струны, жилы внутри тебя того и гляди лопнут. Вот и я испытывал примерно то же самое, только жилы натягивались до предела в голове, а не в брюшном прессе.
Это было не на шутку изнурительно. Михалыч странно на меня поглядывал, следил за выражением лица, как заботливый, но очень строгий тренер.
— Ну, что, вспомнил? — спрашивал он, вглядываясь в мое лицо. Наверно, на нем что-то такое отражалось…
— Пытаюсь, — хмуро отвечал я.
— Так вот. Если вдруг вспомнишь. Все отменяется. Задание отменяется. Категорически. Никаких действий в этом направлении от тебя больше не требуется. А потому лучше теперь тебе и не вспоминать. А вообще-то… комиссовать тебя надо. Ну сам подумай, что за чекист, который секретные записи на лестнице теряет… И задания забывает.
Я сидел будто бы совершенно убитый и на Михалыча не глядел. Не хотел, чтобы он угадал направление моей мысли. А направление было такое: может, это все к лучшему? Может, это как раз возможность соскочить? Ну ее к лешему, всю эту госбезопасность. И Сашенька обрадуется. На ранней пенсии не разгуляешься, конечно… Но теоретически можно подрабатывать. На некоторых работах даже не только деньги, но и талоны выдают. Пусть даже и бесполосные…
Михалыч тем временем, посопев и выдержав педагогическую паузу, сказал: