— А я как раз хотел вас угостить «Гленливетом» восемнадцатилетним. Знаете, что такое «Гленливет»?
— Нет, — отвечал я, — и, увы, теперь уже и не узнаю. Но спасибо, спасибо большое!
Я тоже старался быть безумно вежливым, поддакивал, подскакивал, заглядывал академику в глаза, слово «спасибо» не сходило с моих уст. Сашка в какой-то момент прыснула, не сдержалась. Мы оба строго на нее посмотрели, и она взяла себя в руки.
Поговорить мы с Сашенькой толком не успели. В коридоре только поцеловались, задали по идиотскому вопросу и получили по идиотскому ответу. «Ты как? В порядке? Я да, а ты? Я тоже!» Разве можно содержательно поговорить, когда есть всего несколько секунд, и когда столько всего произошло и, главное, совершились такие тектонические, невообразимые сдвиги в ваших жизнях и отношении друг к другу? Важно было услышать, понять, как мы звучим. В унисон ли? Один ли у нас камертон? А эта тонкая настройка достигается жестами, улыбками, прикосновениями. Ну и поцелуем тоже. Но это уже подведение итога. Итог же вот какой: той Сашеньки, которая сегодня утром говорила со мной так холодно и смотрела жестко, больше нет. Сашенька ту себя отменила. Окончательно и бесповоротно. Ее больше не будет никогда. А будет другая, нежная, ласковая, прощающая. А я сообщил ей, что больше не будет меня, способного обижаться, злиться и отворачиваться. Разве можно злиться на Сашеньку? Нет, это грех большой! Вот как много сложных вещей можно сказать друг другу жестами, осторожными прикосновениями — всего за несколько секунд. И еще успели мы спросить друг друга, не говоря ни слова, глазами: точно теперь так будет всегда? И ответили: да, всегда. Точно.
А что слова? Бледные тени, жалкое подобие. Мысль изреченная есть ложь. Слова для тех, кто еще не научился обходиться без них. Кто еще только мечтает перейти на другой уровень. Многие так и не переходят. Даже прожив двадцать лет в браке. А мы с Сашенькой были уже там, на этой головокружительной высоте, на Олимпе, на второй день после знакомства.
Но вот что я очень хотел у нее спросить и не успел: надо ли признаваться ее отцу, как давно мы знакомы? Вернее, как недавно. Я только открыл рот, чтобы задать этот вопрос, как сам Фазер вышел в коридор — и начался этот танец китайских болванчиков.
Но роковой момент настал раньше, чем я думал. Даже еще к десерту не приступили.
— Как давно вы знаете Сашу? — спросил Фазер, помешивая ложкой в чашке растворимого кофе и благосклонно мне улыбаясь. Наверно, ожидал ответа: уже два месяца. На большее, наверное, особенно не рассчитывал, хотя тайно, может быть, и надеялся услышать: почти год. В крайнем случае — сорок дней уже. И даже, наверное, уже внутренне отрепетировал свою реакцию. Что он вздохнет и скажет философски, как и подобает седовласому мудрецу: «Ну что же, в наше время было иначе… но сейчас эпоха высоких скоростей и быстрых решений — по крайней мере, в любви. Будем надеяться, что в ваших отношениях каждый месяц надо считать за два».