— Как думаешь? — спросил я более опытного товарища.
Чайник немедленно врубился в ситуацию и нарисовал такую гипотезу. Например, представим себе, что начальник работяги на заводе товарищ Ободов вдруг и сам является агентом. Но завербован он давно, много лет назад и не кем иным, как нынешним начальником отделения, товарищем майором, назовем его, к примеру, Уевым. И Уев этот теперь, в свою очередь, командует молодым, подающим надежды специалистом — старшим оперуполномоченным, капитаном, товарищем, скажем, Еровым, который и ведет, собственно, работягу с цементного. То есть все по справедливости — начальника курирует начальник, а подчиненного — подчиненный. Но вот представьте себе на минутку, что у майора Ерова с капитаном Уевым не сложилось. Что кто-то кого-то немножко подсиживает. Или, наоборот, выпил, может, кто-то чуток на рабочем месте. И схлопотал выговорешник. Премии человека, может быть, лишили. И вот тут-то как раз поступают сведения, что любимый агент начальника отделения рассказывает вредоносные анекдоты. Как, кстати-то. Но, увы, подвел работяга капитана Ерова, слабоват оказался. Ни воображения, ни чувства политической ответственности, один алкоголизм. А майор Уев тоже не лыком шит и времени зря не теряет. И вот начались тут у голубчика Ерова всякие недоразумения да неприятности… и перевели его, болезного, работать на периферию, на какую-нибудь очень ответственную должность в дальневосточном, например, управлении… А дело осталось дожидаться момента естественного убытия в архив. Что, скажешь, неправдоподобно? Правдоподобно, согласился я, слыхал о похожих случаях, слыхал.
— Ну, это так, гипотеза. Может, совсем и в другом дело, но что-нибудь такое-этакое на втором плане, чую, имеется, — сказал Чайник, потом вдруг резко замолчал, делано зевнул, отвернулся… вспомнил небось, что не так уж хорошо меня знает, и, посуровев, пробормотал:
— Давай, знаешь, не отвлекайся… а то мы тут с тобой до третьего пришествия…
Стали мы с Чайником папки листать старательно, но я, честно говоря, не так чтобы очень вчитывался, понятно ведь, что в основном отстой какой-то, бессмысленный расход денег, умственной энергии и бумаги. Кинул я очередную папку на архивный стол и вдруг, не знаю сам, с какого такого перепуга, сказал:
— А как ты думаешь, сколько всего у нас стукачей?
— Ну ты, парень, даешь! — поразился Чайник. — Это же государственная тайна! Ее, может, только на самом верху знают. Ну, а если бы я даже знал, ты что же думаешь, так прямо взял бы тебе и сказал?
Вижу, Чайник сердится, даже матом ругаться перестал. Боится, видимо, что я его провоцирую. Ну а даже если от простодушия, думает он про меня, так это простота, которая хуже воровства. И, в общем, он, конечно, прав. Но я чего-то завелся, остановиться не могу.