— Ну, а теперь дальше! — настаивает старик.
— Наконец мне удалось так повлиять на Симону, что она согласилась, что это безумие.
— А оба типа?
— Они появились уже перед рассветом и были рады оставить свои пушки в чемодане и отправиться обратно с шинами, не оплачивая их.
— С Симоной?
— Да. Она утверждала, что по-другому нельзя, но что она скоро вернется.
Старик снова произносит свое «тс, тс!» На этот раз особенно резко. Я замечаю, что что-то вертится у него на языке, но он проглатывает это вместе с большим глотком пива.
— Теперь у меня появилось время все обдумать. Естественно, я был тронут. Верность, прошедшая через войну и концентрационный лагерь! Можешь себе такое представить!
— Разве в то время у тебя не было прочной любовной связи?
— Полупрочной. И мне крупно повезло, что как раз в это время я жил один.
— Но вскоре Симона позаботилась о прочной связи?
— Тоже не так уж быстро.
Старик замечает, что он слишком напирает, и дает задний ход:
— Ну, тогда на здоровье! Теперь мы по меньшей мере в курсе этого ночного сюрприза.
— В качестве девиза для всей атомной физики, — говорю я шефу, с которым я один на один сижу за завтраком, — хорошо подошли бы слова из Библии: «Блаженны те, кто не видит, но верит». Шеф сразу горячо протестует:
— А не принимаете ли вы тоже просто на веру многие чудесные достижения исследователей? — спрашиваю я. — Можете ли вы объяснить себе все?
— Ну, конечно же! — говорит шеф упрямо.
— Тогда объясните мне, пожалуйста, очень быстро, что такое электричество.
— Электричество — это, — грохочет шеф, — идти на работу с неохотой, целый день плыть против течения, вечером возвращаться домой заряженным и с напряжением, хвататься за розетку и получить за это удары!
Пока я пришел в себя от изумления и вновь обрел язык, шеф говорит: «Приятного аппетита» и стремительно исчезает.
Я сел за письменный стол, чтобы писать, но не могу сконцентрироваться, так как работает стиральная машина. Теперь я могу разбираться во множестве цветных объявлений в иллюстрированных журналах и в телевизионной рекламе: я даже не догадывался, в каких объемах домашние хозяйки используют стиральные порошки.
— Что это ты снова носишься с писаниной? — спрашивает старик, когда я появился в его каюте.
— На тему затраты на содержание корабля и всевозможных потерь я собрал несколько документов.
— Ну, давай сюда!
— Я, кажется, хорошо уловил суть. Возможно, состояние оцепенения уже прошло? Влияет ли на это близость порта назначения?
Старик убирает три-четыре книги со стола. Я могу излагать.
— Тонна угля на участке Роттердам — Дурбан дает в качестве груза доход в десять долларов, — начинаю я. — Корабль берет 900 тонн. То есть 90 000 долларов за рейс. Эта сумма покрывает производственные издержки на пять дней. В этом рейсе корабль будет в пути сорок два дня. Так как на пути к пункту назначения у него нет груза, то общие расходы всего рейса волей-неволей должны быть приведены в соответствие с тарифом за тонну угля. Таким образом, от показателя рентабельности корабль отделяет вечность.