Том исчез, но Ясмини стоит на берегу озера, обнаженная. Тело у нее изящное и стройное, кожа прекрасного золотистого цвета, а волосы с серебристой прядью спускаются до талии. Из-под этого мерцающего занавеса стыдливо выглядывают маленькие яблочки грудей.
— Доули! — позвала она, и ее голос прозвучал сладко, как рассветный призыв пустынного дрозда. — Доули, я так долго ждала тебя.
Он хотел побежать к ней, но ноги подогнулись, и он упал. Он слишком устал, чтобы поднять голову.
— Позволь мне вздремнуть, Ясси, — попросил он, но из распухшего горла не вылетело ни звука, а язык его словно заполнил весь рот и прилип к небу.
Ценой огромного усилия он открыл глаза и с ужасным ощущением утраты понял, что Ясмини и озеро исчезли.
Перед ним были только скалы, колючие растения и пески. Дориан повернул голову назад, туда, откуда пришел, и увидел патруль турецкой кавалерии. Турки шли по его следу, пятьдесят человек на беговых верблюдах. До них еще две мили, но идут они быстро. И он знал, что эти турки — не мираж.
Он пополз на четвереньках, потом встал. Колени подгибались, но, борясь со слабостью, он начал спускаться с холма. Уклон помог ему побежать.
Он снова услышал музыку, но теперь она заполняла все небо: пели сотни голосов. Дориан поднял глаза и увидел небесный хор, множество ангелов вокруг солнца, столь великолепных, что Дориану они показались отражениями в гранях огромного бриллианта.
— Приди к Господу! — пели ангелы. — Покорись воле Господа!
— Да, — прошептал он, и собственный голос показался ему странным, он приходил словно издалека. — Да, я готов.
И едва он это сказал, случилось чудо. Перед ним явился Бог. Высокий, в ослепительно белом одеянии, лучи солнца за его головой образовывали золотой нимб. Лицо у Бога прекрасное, благородное и полное глубокого сочувствия. Бог поднял правую руку, благословляя, и когда он посмотрел на Дориана, глаза его были полны любовью. Дориан почувствовал, как сила Бога вливается в его тело, наделяет его душу бесконечной святостью и почитанием. Он упал на колени и собрался с этими новыми силами, чтобы крикнуть:
— Свидетельствую, что нет Господа кроме Аллаха и Мухаммад пророк его!
Прекрасное лицо Бога излучало благожелательность. Он прошел вперед, поднял Дориана на ноги, обнял и поцеловал в почерневшие, окровавленные губы.
— Сын мой! — сказал Бог, и говорил он голосом принца Абд Мухаммада аль-Малика. — Ты принял истинную веру, и это наполняет мое сердце радостью. Пророчество свершилось, и я благодарю Бога за то, что мы нашли тебя вовремя.
Дориан обвис на руках принца, и аль-Малик крикнул идущим за ним людям: