— Зачем это? — спросила я.
— Зачем? Зачем? — чуть не завизжала мать в ответ. — Ты что, не понимаешь? Она же откроет для тебя все двери!
А мне не хотелось, чтобы для меня открывали какие-то двери, тем более эта расфуфыренная индюшка, но мой отказ наверняка породил бы бурю негодования, и поэтому целые три бесконечные недели я провела в доме Финуалы, следуя за ней повсюду, как тень. Я досконально изучила, что кофе она любит пить по утрам, а сэндвичи с копченой семгой и фруктовый чай предпочитает во второй половине дня. Утро она обычно посвящала телефонным разговорам, отчитывала свой лондонский персонал, а то и откровенно угрожала. Она организовала компанию по продаже подлинных артефактов из стран Дальнего Востока, дело пошло, оборот за десять лет вырос невероятно: с первоначального миллиона до сотни миллионов фунтов стерлингов. Каждый день к ней сплошным потоком шли самые разные люди: массажистки, косметологи, искусные повара, бизнесмены, юристы, бухгалтеры, — двери в доме не закрывались. Мне позволили присутствовать на одном из ее «предпринимательских» собраний, но почти все, о чем там говорили, у меня в одно ухо влетело, из другого вылетело. Финуала была существом цепким, с сильно развитым хватательным рефлексом, меня это раздражало, как и то, что она то и дело бросала на меня понимающие или игривые взгляды. А я, хоть убей, не смекала, что она хочет этим сказать.
Я изо всех сил старалась делать вид, что хочу «научиться добиваться успеха», но ясно было, что ее не проведешь. В последний день ее так называемого отпуска, потому что отпуск бывает только у слюнтяев и неудачников, мою мать отвели в гостиную, откуда открывался поразительный вид на бесконечную серую водную стихию, до горизонта в огромных валах, увенчанных белыми гребешками, на голые скалы, отвесно обрывающиеся к пляжу. Этот вид всегда приводил меня в оцепенелый восторг, но Финуала говорила, что уже привыкла и не замечает в нем ничего такого — «просто земля и вода, ничего особенного. Красота только в том, что это принадлежит тебе, и никому больше». Я стояла у двери и подслушивала, а она рассказывала матери, что экзамен я с треском провалила.
— Морин, из твоей Скарлетт ничего не выйдет. Нет в ней никакой напористости. Абсолютно без воображения девица. Деловой жилки тоже нет.
Мать вышла от Финуалы повесив нос, но яростные шаги ее, наверное, слышны были на всю деревню. Я поняла, что дома меня ждет головомойка, так оно и случилось: не успела я перешагнуть порог, как мать набросилась на меня, как смерч.
— Я назвала тебя в честь отважной и смелой девушки, когда ты…