— Пора вставать, сынок! — (Никакого ответа.) — Я жарю оладьи!
— Сейчас!
Слышно, как скрипят половицы.
— Будут готовы через пять минут.
Делаю глубокий вдох, иду к комнате Лорен. «Веди себя как всегда», — уговариваю сама себя.
— Лорен, уже семь часов! Пора вставать! — (Ответа нет.) — Можно войти?
Снова молчание, поворачиваю ручку, просовываю голову в комнату и вижу сначала пустую постель, а потом и Лорен. Она сидит за столом, на ней школьная форма, волосы причесаны, на полу у ног портфель.
— Ты уже встала? Молодец! — Я вхожу в комнату. — На завтрак будут оладьи.
Она на меня не смотрит. Не отрывает глаз от изорванных газетных вырезок.
— Лорен, мне очень жаль, ты прости меня. — Я сажусь на корточки рядом с ней и заглядываю в глаза. Лицо у нее несчастное, мрачное. — Понимаю, ты разочаровалась во мне. — Протягиваю к ней руку, она уворачивается. — Лорен…
— Я хочу к папе.
— Понимаю, тебе больно.
— Я хочу к папе! — кричит она так громко, что от неожиданности я сажусь на пол.
Лицо светится отчаянным вызовом, и я вижу, что взяла неверный тон, не надо было извиняться, просить прощения. Похоже, она всю ночь не спала, мучилась, злилась и расстраивалась. Я встаю на ноги.
— Через пять минут завтрак будет на столе.
Выхожу из спальни, не закрывая двери, спускаюсь на кухню, еще раз сбиваю жидкое тесто, и нервы постепенно успокаиваются.
Через несколько минут появляется Робби, падает на стул.
— Что, Лорен все еще дуется?
— Похоже.
— Ничего, пройдет, — говорит он, наливает в тарелку молоко и добавляет хлопья. — Подуется и перестанет. Конечно, для нее это не фунт изюму.
— Дело в том, что в ее возрасте родители кажутся чуть ли не ангелами, а тут… Сначала папа, а теперь вот я. Оба отличились. — Я лью тесто на сковородку. — Особенно я. Она заявила, что хочет уйти из дома и жить с папой.
— Да ну! — Он сует в рот полную ложку хлопьев. — Она ненавидит бывать там. Эрика строгая, все по правилам, музыки никакой, кроме классической. Словно на похоронах.
— Мне кажется, теперь Лорен считает это меньшим злом.
— У нас остался тот вкусный сливочный крем?
— Кажется, да. — Я достаю из холодильника баночку, передаю ему.
— Попробую выманить. Должна клюнуть на оладьи.
Иду следом, стою возле лестницы, слушаю, как он уговаривает ее спуститься позавтракать. Ее ответов не слышу.
— Выходи же, Лорен. Хватит дуться. — (Пара секунд тишины.) — Да мама просто ошиблась, с кем не бывает. Это еще не конец света. Она же наша мама.
Проходит почти минута. Потом снова слышится голос Робби:
— Всем иногда приходится обманывать! Чем мама хуже других? — (Снова пауза.) — Ты же так любишь оладьи. Со сливочным кремом. Идешь или нет?