— Но тогда я не смогу тужиться, — сказала я Лейле.
Мы с ней вместе ходили на курсы пренатальной медицины и возлагали большие надежды на естественные роды.
— Думаешь, мне очень хочется, чтобы моего ребенка тащили щипцами?
— Снизить давление гораздо важнее, неужели не понятно?
Да, с медицинской точки зрения она была права.
Роды шли медленно, плод вдруг стал проявлять признаки патологического состояния. Кончилось тем, что применили вращающиеся щипцы Килланда, голова ребенка повернулась, когда он был еще внутри, его протащили через родовые пути и извлекли на свет божий, металлическим инструментом вцепившись в его драгоценную крохотную головку. К этому времени из-за большой потери крови я успела упасть в обморок, а когда очнулась, увидела рядом Лейлу с Филом, он держал меня за правую руку, она за левую. У Лейлы на глазах блестели слезы.
— С ребенком все в порядке? — спросила я.
— Прекрасный мальчик, — сказал Фил и подкатил тележку поближе, чтобы я могла полюбоваться малышом. — Семь фунтов шесть унций, немного бледненький, но абсолютно здоровый.
— Можно мне его подержать?
— Конечно! — засмеялся Фил, а Лейла помогла мне сесть в кровати.
Закружилась голова, и понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя, потом Фил положил мне на колени моего сыночка, поддерживая головку ладонью. На ребенке была больничная распашонка, похожая на хлопчатобумажное платьице с завязочками на спине, и крохотный подгузник, из которого торчали кривые ножки.
— Какой он большой, — удивилась я.
— Да, вырастет, будет высокий, — улыбнулась Лейла.
На миниатюрной, прекраснейшей на свете ножке болталась бирка с именем, но мне не было видно, что там написано, глаза застилало туманом, буквы расплывались. Руки, казалось, налились свинцом, но мне удалось подсунуть ладони под теплое тельце, и я поднесла малыша к груди. Фил убрал руку, и на черепе я увидела фиолетовый синяк, там, где головку сжимали щипцы. Зрелище невыносимое. Я заплакала, потрясенная мыслью, что моего маленького мальчика тащили в этот мир железными клещами. Я что-то бессвязно забормотала, кажется, про осложнения, возникающие при таких родах, про опасность внутричерепного кровотечения или трещин.
— С ним все хорошо, Лив, — успокоила меня Лейла. — Подумаешь, синячок… Ничего страшного.
— А он открывал глазки? Он хоть реагирует на внешние раздражения?
— Пытается, бедняжка. У него был нелегкий день.
Лейла с Филом сюсюкали над ним, а я все никак не могла успокоиться. Почему я не тужилась сильнее? Может, было бы лучше сделать кесарево? А что, если здоровью его нанесли непоправимый вред?