— Мне надо тебе кое-что сказать, но прежде хочу, чтоб ты знала: все хорошо и беспокоиться уже не о чем.
— Ты про что?
Она хмурится, но губы едва заметно дрожат, а это значит одно: она испугалась.
— Вчера вечером с Робби случилась маленькая неприятность.
— Что за неприятность?
— Ему пришлось провести ночь в больнице.
— Почему?
— Он был в городе и потерял сознание. Марк вызвал «скорую».
— Но почему?! — кричит она. — С чего он вдруг потерял сознание?
Я рассказываю ей все как было. Стараюсь держаться как можно спокойнее. О том, что он мог умереть, — ни слова. А также о том, что ему могли подмешать наркотик. Но и этого хватает, чтобы лицо ее побелело как мел, а губы задрожали.
— Мама, он же мой брат. Почему ты не позвонила?
— Хотела позвонить, но было уже поздно, больше двенадцати…
— Но я не спала!
— И еще я подумала, что тебе неприятно будет в больнице.
— Будто я не бывала в больницах! — восклицает она. — Да я по нескольку часов сидела, поджидая папочку, и здоровалась со всеми его пациентами. Ты знаешь, какие они? Пускают слюни, кричат… Да и вообще очень странно себя ведут.
— Я все понимаю, но…
— И еще… И еще Робби наверняка думал, что я приеду.
Глаза у нее голубые, как две ледышки, и она этим пользуется, под ее ледяным взором я боюсь пошевелиться.
Отвожу взгляд, включаю двигатель и трогаюсь. Лорен сидит неподвижно и смотрит прямо перед собой, только руки на коленях чем-то заняты. У нее дурная привычка колупать заусенцы на ногтях, откусывать и жевать их. Бывает, так увлечется, что раздерет до крови. Приходится втирать мазь календулы, но не всегда получается, чаще всего она не дает к себе притронуться.
— По пути заедем в супермаркет и купим для Робби что-нибудь вкусненькое, все, что он любит. — Искоса бросаю на нее взгляд: сидит неподвижно, виден только профиль. — Как тебе эта идея?
— А где Марк?
— Спит. У нас дома.
— Может, лучше сразу поехать в больницу и забрать Робби?
— Я звонила туда. Он хорошо выспался, проспал всю ночь, недавно встал. Его все равно не выпустят раньше полудня.
— А папе сказала?
— Да. Когда я вчера уходила из больницы, он был уже там.
— Робби с ним говорил?
— Не знаю. — Я поворачиваю к стоянке супермаркета, торможу перед «лежачим полицейским». — Он казался еще слишком слабым.
— Не надо было звонить папе. — Теперь она смотрит на меня. — Не надо говорить ему ничего из того, что касается меня или Робби.
— Но как же, я должна. Он как-никак ваш отец. Имеет право все знать.
— Он бросил нас. У него не должно быть никаких прав.
— Вас с Робби он не бросал. Он бросил меня.
— Это все чушь собачья! Родители всегда так говорят, чтобы успокоить детей. Как трогательно!