И вдруг я увидела мать. Она стояла на крыльце паба, прямая, как шомпол, с нескрываемым отвращением на лице.
— Что она здесь делает? — спросила я Фила.
— Честно говоря, Лив, я подумал, что для вас это лучший момент простить все друг другу и помириться.
— Меня не за что прощать, я ни в чем перед ней не виновата. — Я остановила Лейлу, и мужчины прошли вперед. — Ты знала, что Фил собирается это сделать?
— Бог свидетель, ни сном ни духом, — ответила она. — Я бы не позволила устроить тебе такую гадость. — Она казалась пораженной не меньше. — Хочешь, подойду к ней и попрошу, чтоб ушла? Хочешь?
— Нет, не надо. Я сама. А ты иди со всеми.
Я подождала, пока все зайдут внутрь, и только тогда подошла к матери.
— Что ты здесь делаешь?
— Хорошо же ты встречаешь собственную мать. — Она оглядела меня с головы до ног. — Что-то ты растолстела, Скарлетт. Это тебе не идет.
— Ты видела ребенка?
— Все делаешь шиворот-навыворот. Кто ж берет ребенка на свою свадьбу?
— Отец приехал?
— А зачем? — фыркнула она. — Разве свадьбу без венчания можно назвать настоящей?
Не думаю, что отец согласился бы с таким суждением; в глубине души я была уверена, что мать приехала лишь для того, чтобы сделать мне какую-нибудь пакость, но все же надеялась, что, увидев, как я счастлива, она растрогается и откажется от своих намерений.
— Мама, ты рада за меня?
— С какой это стати я должна за тебя радоваться?
— Но ведь все матери радуются за дочерей, когда видят, что у них хороший муж и ребенок, что они счастливы. А я к тому же выучилась, стала врачом.
— За кого ты меня принимаешь? — отрезала она, пронзая меня насквозь сердитым взглядом. — Ты дура, набитая дура! А ведь могла стать человеком, могла!
— Я стала человеком, и сегодня у меня свадьба, я вышла замуж!
— Финуала была права, когда говорила, что из тебя не выйдет толку.
— Господи! — закричала я. — Да мне наплевать, что там говорила твоя чертова Финуала!
— Не упоминай имя Господа всуе, Скарлет Оливия Нотон! — заорала мать и яростно перекрестилась; на руке у нее болтались четки. — Не смей опошлять Бога, как опошлила себя.
— Уже больше часа я не Нотон, а именем Скарлетт меня много лет никто не называет, — сказала я с чувством, по спине поползли мурашки. — Уходи отсюда. Немедленно уходи. Тебе здесь делать нечего.
— Чего ради я сюда притащилась, проделала такой путь? Не собираюсь никуда уходить, меня твой муж пригласил.
— Тогда уйду я!
Я понимала, что поле боя осталось за ней, что я покидаю собственную свадьбу, но ничего не могла поделать. Не могла перенести этой ядовитой смеси из злобы и религиозного фанатизма. Я поймала такси и поехала домой, а когда добралась, то пошла не к себе, а позвонила в дверь Толстяка.