Рассказываю, что мы обнаружили дома, вернувшись с церемонии награждения, стараюсь сообщать только самое главное.
— Почему не позвонила сразу? — раздраженно спрашивает он.
— Было уже поздно. Больше двенадцати. С детьми все в порядке. Я думала…
— А вдруг этот тип вернется?
— Мы сейчас в гостинице…
— А что Робби говорит по поводу этой надписи? Как объясняет?
— Да никак! При чем здесь Робби? Он в жизни никому не делал вреда, ты по…
— А полиция? Какая у них версия?
— Приезжали криминалисты, сняли отпечатки пальцев, я договорилась встретиться у нас с инспектором О’Рейли до…
— Где-где?..
— Может, хватит перебивать? — взрываюсь я. — Я и так пытаюсь все объяснить!
— Надо было сразу сообщить, я бы тогда не злился! — кричит он в ответ.
— Вот именно, — стараюсь говорить ему в тон. — Если не перестанешь задавать дурацкие вопросы, будто я на скамье подсудимых, толку будет мало.
Он молчит. Сижу на краю ванны и упорно жду, не собираясь открывать рот первой. После развода два взрослых человека превращаются в злобных подростков, которым позарез нужно взять над противником верх. В этой игре победителей нет, а я все равно играю, как последняя дура.
— Ну, прости, не буду больше, — слышен наконец его голос, на этот раз гораздо более спокойный. — Просто меня все это возмущает. Честно говоря, не знаю, что делать.
— Мы все не знаем, что делать.
— И за детей беспокоюсь… Волнуюсь, как бы вы там дров не наломали.
У Фила есть одна удивительная способность: он умеет ловко ввернуть несколько нужных слов о своих чувствах. Я только через несколько лет после свадьбы догадалась, что на самом деле все это показное. Нет, он, конечно, и беспокоится, и волнуется, но за этим кроется нечто другое, в чем он ни за что не признается. Он прекрасно понимает, как убедить собеседника в своей искренности, мастерски это делает, собеседник тает, а он этим пользуется, чтобы получить свое. Фил будет это отрицать, но я-то наблюдала за ним не один год и теперь подозреваю, что он симулирует искренность, чтобы умаслить меня. Сейчас он наверняка о чем-то попросит.
— Послушай… Дети должны быть у меня только завтра, но, может, ты позволишь, я заберу их прямо сейчас? — говорит он. — Свожу куда-нибудь, выпьем чайку. Подышим воздухом в парке. Сегодня, кажется, будет хороший денек.
Ну вот, я так и думала. Просьба. Как на ладони еще один побочный продукт развода: использование детей в качестве поощрения или наказания. Я много раз наблюдала, как этот трюк проделывают мои знакомые или пациенты — запрещают, например, своим бывшим встречаться с детьми, если те в чем-то провинились.