— Немного погорячился. Увлекся боем на своем правом фланге. Целый батальон противника разбил, но в то же время недосмотрел в другом месте. Левый фланг его был слабее — вот гитлеровцы и использовали это, прорвались… — Струшня свернул цигарку и закурил. — Поддубный — талантливый и отважный командир. Решительный, но, к сожалению, несдержанный. Ему бы только рейдовать с отрядом, а вот в таких боях, как теперь, он бросается в крайности… Знаешь, что он сделал сегодня ночью? Приехал я к нему в отряд поздно вечером, спрашиваю: «Где командир, дорогие приятели?» Отвечают: «Пошел в тыл противника». И действительно так. Взял два конных взвода и поехал. Всю ночь колобродил в тылу врага. Под утро возвращается и говорит: «Тут я со всем отрядом столько бы не сделал… А так вот дал им жару. С ходу нападал на их столики…» Видишь, какой ловкач.
— Инициативы и бесстрашия у него хоть отбавляй… Выдержки бы побольше.
В комнату вошел Мартынов. Поздоровавшись со Струшней, он положил на стол радиограмму.
— От Поддубного. Только что прислал в штаб. Фашисты оттеснили его почти до Подкалиновки — сил у него маловато, — Мартынов подождал, пока Камлюк закончит читать радиограмму, и продолжал: — Из областного центра передали: помощь пока выслать не могут. В соседних районах бои идут более жестокие, чем у нас. Туда бросили все силы.
Камлюк молчал, словно не слышал, только зеленоватый блеск прищуренных глаз выдавал его внутреннее волнение.
— Передай Поддубному, — наконец сказал он, взглянув на Мартынова, — дальше отступать некуда… Направь в помощь ему комсомольский отряд.
— А кто его поведет?
— Корчик. Скажи ему, чтоб он действовал как наш уполномоченный, пусть поможет Поддубному в руководстве боями.
— Ладно, скажу. Помощь Корчика там будет очень кстати, — Мартынов помолчал и вдруг, спохватившись, спросил: — А при штабе какие силы мы оставим?
— Какие? — вмешался в разговор Струшня. — Можно взять одно — два отделения из комсомольского отряда.
— Правильно! — поддержал Камлюк. — Так и поступи, Павел Казимирович.
— Одного — двух отделений будет маловато, — покачал головой Мартынов. — Нельзя оставлять город с такой охраной.
— Не беспокойся, здесь будет достаточно защитников, — возразил Камлюк. — Ты не забывай о роте, которую мы заканчиваем формировать из жителей города.
Все на миг замолчали, задумались. Неожиданно тишину разорвал гул самолета. Где-то в центре Калиновки раздались взрывы.
— Начинается, — проворчал Струшня и взглянул на часы. — Девять. Сегодня раньше обычного.
— Видимо, торопятся покончить с нами, — проговорил Камлюк и, услышав, что гул самолета постепенно стал отдаляться, добавил. — Что-то сразу он пошел обратно.