— Он сын великого русского народа, того народа, который принес самые тяжелые жертвы в борьбе за счастье человека на земле. Все любили Ивана Пудовича, он был чутким и бесстрашным товарищем… Он воевал в Белоруссии и любил ее так же горячо, как горячо любил всю советскую Россию, все народы нашей Родины.
На черных ресницах Сандро повисли прозрачные слезинки. Сказанное о комиссаре глубоко тронуло его, бойца, родившегося в горах солнечной Грузии. Он стоял и думал, что, вероятно, то же самое чувствуют сейчас и его боевые товарищи: Семен Столяренко — сын Украины, Григорий Погребняков — уральский забойщик и десятки других партизан разных национальностей, кому по воле судьбы довелось бороться с врагом здесь, в присожских лесах. «И если б потребовали обстоятельства, — думал Сандро, — я поступил бы так же, как и комиссар, и то же сделали бы и Столяренко, и Погребняков, и Злобич, и все мои товарищи».
— Смерть Ивана Пудовича — тяжелая потеря для нас. В боях с захватчиками погибло немало наших верных друзей. Они умирали мужественно, как герои, умирали, твердо зная, что оружие, выпавшее из их рук, будет подхвачено нами.
Все реже и реже долетали приглушенные выстрелы из-за Родников, зато грохот фронтовой канонады становился чаще и раскатистей. Партизаны, застывшие в молчании над телом комиссара, невольно вслушивались в нарастающий гул фронта. Глядя на бледное лицо Новикова, они думали: «День — два — и Советская Армия будет здесь. Жаль, не дождался ты ее…»
— Он отдал свою жизнь, чтоб приблизить приход к нам Советской Армии, — продолжал Злобич. — Он горячо желал снова встать под знамена армии-освободительницы… Спи спокойно, дорогой друг! Оружие твое в надежных руках! Дело, за которое ты погиб, будет доведено до конца! Твой образ никогда не угаснет в наших сердцах!..
Новикова, завернутого в плащ-палатку, опустили на дно окопа, из которого он день тому назад вместе со Злобичем руководил боем. На плащ-палатку посыпались первые комья земли.
— В честь верного коммуниста, мужественного народного мстителя — салют!
Три залпа, один за другим, всколыхнули окрестность.
Свежий холмик земли появился под старой березой. Злобич постоял еще немного над могилой, навеки скрывшей от него друга, затем зашагал к большаку, где его поджидал с лошадьми Сандро.
Молча он сел в седло и молча двинулся в путь. Думал о комиссаре, о Галине, которой придется написать о смерти дорогого ей человека.
Когда свернули с большака на бугровскую дорогу, Злобич увидел скакавшего навстречу всадника — на мышастом коньке, низеньком и проворном, ехал Тихон Закруткин.