I
Умчалось прочь благое время года,
Созревшие плоды сорвали с веток,
И лес, лишенный лиственного свода,
Уж не густой, стоял, угрюм и редок,
Была не по охотникам погода:
Ни троп не видно, ни звериных меток;
Не бегал зверь, а под листвой сопрелой
Скрывался в тайных логовах умело.
II
Лавр красовался среди сухостоя
И куст Киприды в аромате нежном;
Под белой шапкой проступала хвоя,
Сгибались ветви под покровом снежным;
Рос кипарис, пичуг ветвями кроя,
И ветер бил по соснам безмятежным;
Руки и можжевельник не уколет,
Коль кто-нибудь сорвать его изволит.
III
Олива гордо высится у склона,
Под ветром то бела, то зеленеет.
К деревьям тем природа благосклонна,
Но к остальным любовь ее скудеет.
Уж пилигримы-птицы утомленно
Летят за море, где весною веет,
Их провожают взглядом нереиды,
Тритоны и различных чудищ виды.
IV
Господству мрака землю обрекая,
Спустилась Ночь, коротких дней темница,
И, ореолом пламенным сверкая,
Уже повозка звездная лучится;
Из Океана дышло поднимая,
Свет разлила златая колесница,
И хладный Орион с просторов неба
Мечом грозящим изгоняет Феба.
V
Сопровождают колесницу Бденья,
И Стражи, и проворные Заботы,
И Сон (хоть те могучи, без сомненья,
С докучными он быстро сводит счеты);
За ними поспешают Сновиденья,
Морочат нас их ложные щедроты:
Здоровье в них воображает хворый,
А бедный – праздник и богатства горы.
VI
Несчастен тот, кто ночью сна не знает
И наступленья дня желает страстно,
Кого желанье шпорой понукает,
Суля грядущий день, терзает властно;
И даже если вежды он смыкает,
От горьких дум всё страждет ежечасно,
То спит, то нет и, временем обманут,
Мнит: час ночной в столетие растянут.
VII
Несчастен тот, кто ночь в открытом море