Самолёт пролетел поблизости ещё раза три, вероятно змейку крутил. Рассмотреть его так и не удалось, но судя по шуму и скорости, что-то слабое и тихоходное, что в общем, для таких целей в самый раз. Больше меня беспокоили собаки, гипотетические, и следы жизнедеятельности лошадей, вполне реальные. Клевчук, поставленный следить именно за этим вопросом, периодически отставал, занимаясь приборкой, а затем нагонял группу. Читал где-то, что лошадям вроде как мешки как-то подвязывали, но специалистов в этом вопросе не нашлось, решили пока отложить.
До вечера больше ничего примечательного не произошло. Речку Лонницу и дорогу решили пересечь ночью, больно место предсказуемое. Всё подряд у немцев перекрыть не получится, но особо узкие места могут, а здесь было как раз такое. Пока совсем не стемнело, взял Фролова с Потаповым, и пошёл поглядеть, что да как. Ничего особо опасного не высмотрел. Хорошо или плохо? Придётся на месте разбираться.
Что речку, что дорогу проскочили без происшествий, отмотали ещё километр и встали сушиться. Теперь наш путь лежит строго на север. Очень не хочется уходить — вдруг портал откроется, но и оставаться смерти подобно. То есть затаиться конечно можно, особенно одному, но и к этому душа не лежит. Больше месяца уже прошло, а вроде пока ничего не случилось. Вряд ли гансы смогут оторвать крупные силы, для охоты на нас, больше чем на неделю. Пять дней с момента нападения на колонну зондеркоманды уже прошло, так что ещё дней девять-десять побегать осталось.
Костёр горел тускло, только чтобы вещи просушить, да сготовить мало-мальски тёплую похлёбку. Слабо, конечно, верится, что самолёты в ночь поднимут, но котелок с водой, на всякий случай рядом стоит. Тишина. Если отвлечься, то можно забыть что где-то идёт война. Вот чего людям не хватает, с голода не умирают, да и чтобы не голодать, лучше не воевать, а землю пахать. Что противно, основная масса стреляющих сейчас друг в друга людей ничего не получит, кроме, может быть, пули в дурную голову. Потрать они своё время и силы на созидательный труд, могли бы получить больше. Нет, их и в этом случае конечно бы обдурили, но хоть живыми остались. Не понимаю я их, хотя и себя конечно тоже. Чем я их лучше? А откуда вообще взял, что должен быть лучше, эгоцентризм в действии? Если сравнить меня с любым из находящихся здесь людей, то что можно увидеть? Ну, регенерация у меня лучше, соображаю, не то чтобы быстрее, а как-то не так, параллельно-перпендикулярно, чуть лучше координация движения и быстрее реакция. И всё? Вроде знания какие-то в подкорке сидят, но это к качествам тела и личности совсем никакого отношения не имеет. Вот — качества личности, потому как телесные преференции можно вынести за скобки. А что мы имеем в личностных качествах? Я честнее, добрее, храбрее? Мог бы встать в атаку и пойти на пулемёт, имея шансы пятьдесят на пятьдесят, или струсил? Не знаю, вот честно не знаю, и проверять что-то не хочется. Чёрствый я, даже когда сидел у постели умирающего Станчука анализировал проблему, жалко его конечно было, но больше меня интересовало наличие и расход лекарств, а не его мучения, как физические, так и душевные. Всё что я делаю, я делаю от мозга, а не от сердца. А как же Ольга? А что Ольга, как будто целуя её не думал, как с её помощью получать сведения или добраться до склада медикаментов. Ну да, думал, но я всё время думаю, и корить себя за мысли, как сам недавно говорил — контрпродуктивно. А я вообще её люблю? Кто бы ещё сказал, что это такое. Горько будет, если её потеряю? Горько. Горше, чем если, например, потеряю Жорку или Матвеева? Не знаю.