— Не побегу. Пока. Там видно будет, но и на месте мне сидеть, сам понимаешь, нельзя — схомутают. У фашистов на нас уже зуб большой.
— Вот и я говорю — семь бед один ответ. Справку пиши.
— Немцам на справку плевать, отберут что увидят.
— Чай не дурней паровоза, твои архаровцы много чего увидели? Может стадо молочное где заприметили, или хрюшек во дворе больше одной? Вот и оно. Ну заберут хавроний да курей, без этого никуда, если совсем ничего не дать, могут и пострелять, как собачек наших. Может и с германца удастся справочку какую получить. Вот и окажемся мы со всех сторон ограблены и взять с нас нечего.
— Ага, а потом найдётся вот такая гнида, что сдала вас с потрохами и болтаться вам на въезде в деревню, как особо хитрым.
— Так не без того — риск всегда есть. Вы с Петькой-то, что делать будете?
— Это с "хорьком" этим? Да повесим, не пулю же на него тратить.
— Как-то это… — вступил в разговор молодой. — Нехорошо вроде… Вы его как-то вроде вынудили…
— Вынудили чего? Подлость совершить? Ну, ты даёшь! Повеселил. Нехрен таким гадам землю топтать. Ты потом с бойцами, которых мы из плена вытянули, поговори. Они много тебе расскажут. Например, как такие же, вроде как свои, за пайку людей насмерть палками забивают. Не будет здесь пощады ни фашистам, ни такой сволочи! Как думаешь, знал он что с тобой будет, когда пальцем тыкал? То-то же.
— Да, Герман, тут ты не прав, — это уже Степан вступил в разговор. — На смерть он нас отправил. Вот пусть сам и попробует, да и прочие поймут, что к чему.
— Герман, немец что ли? — а это проявил рвение мой боец, и глаза его опасно сузились.
— Егоршин, отставить! Если даже и немец, национальность тут ни причём. Вон мужики вопросом на вопрос отвечают — я же у них пейсы не ищу.
Шутка тут же разрядила атмосферу. Жорка аж фыркнул, ну одесситу не быть знакомым с такой манерой разговора невозможно.
— Нет, ты чего, — вступился за парня Глухов. — Наш он, только происхождение подкачало.
Оба мужика заржали как лошади, а Герман густо покраснел.
— Да пошли вы, жеребцы, сколько лет уже, а всё не надоест.
— Из буржуев, что ли? — это уже влез Георгий.
— Да из каких буржуев, — вытирая слёзы с глаз, ответил Степан. — Хотя, в общем-то как посмотреть. Мать его перед революцией в услужении у местного помещика была. Красивая молодая девка, вот она ему и глянулась. Короче понесла она. Помещик был уже вдовый, пилить его было некому. Вот и дал он младенцу свою фамилию, а заодно имечко придумал. И стал у Пелагеи Скибы сын Герман Фефер.
Мужики опять заржали, да и у меня с бойцами проступили улыбки на лицах. У мужиков явно отходняк идёт, считай костлявая мимо прошла.