Винтовку из-под трупа достал с большой аккуратностью, отложил в сторону, саму девушку уложил ровнее, прикрыв, по возможности, обнажённые части тела обрывками одежды. Затем взял винтовку и задумался. Это был "маузер" — ещё не укороченный девяносто восьмой. На "мосинку" конечно похож, но есть и различия. Главное, это наличие предохранителя, о котором рассказывал сержант на курсах, обещал принести показать сначала натуральную винтовку, затем плакат, но так, в конце концов, ничего и не принёс. Предохранитель же, как помнится, должен быть трехпозиционный, и его надо как-то поворачивать. Похоже, это вот та штука позади затвора. Ага, затвор не двигается. А если так. "Штука" повернулась, встав вертикально, и стала напоминать фаллический символ. Хотя затвор освободился и сдвинув его, можно было увидеть досланный в ствол патрон, имея предохранитель в таком положении прицельно стрелять было невозможно — линия прицела была перекрыта. Нажал ещё раз и предохранитель, если это конечно был он, встал в положение противоположное начальному. Затвор двигался, но сработает ли спуск? Пришлось один за другим извлечь, двигая удобной загнутой рукояткой, все патроны и попробовать. Спуск сработал. И то хлеб. От воспоминания о хлебе в животе заурчало. Молчи, брюхо — выдашь, не будет тебе хлеба, свинцом накормят. Новую обойму извлёк из подсумка трупа и зарядил оружие. Как ни старался, шестой патрон в ствол загнать не удалось, а ведь у немца их было шесть, наверно секрет какой-то есть. Сбрую с подсумками и флягой пристроил на себя достаточно быстро, а дальше задумался. И что теперь, бежать в лес шишки грызть? Ко всему прочему, немцы обязательно устроят погоню — так не спустят. В плен теперь тоже не дашься, по крайней мере не вблизи деревни.
— Kurt, wo Sie ist?[1]
А вот и второй дойч объявился. Судя по голосу, он метрах в ста-ста пятидесяти, западнее или северо-западнее. Эх, знать бы сколько их всего, и скоро ли они пойдут этого Курта искать. Скорее всего скоро, жаль не понимаю, чтó он кричит. Эх, Костя, язык Гёте надо было учить, а не Вольтера. Пара-тройка минут ещё есть, надо решаться. Блин, зачем я сбрую напялил, теперь время терять пока сниму, да назад натяну.
Через две минуты я уже красовался в немецком кителе, жёваной, старательно расправленной пилотке, грязных брюках и сапогах. Загаженные немцем штаны не одену ни за что. Сможет ли моя маскировка обмануть кого хоть на миг? Ростом, при своих ста восьмидесяти двух сантиметрах, Курту я не уступал. Если это конечно Курт, хотя какая мне разница. Говорят, что "Трою" написал совсем не Гомер, а другой слепой грек, живший в то же время и носивший такое же имя. Вот и со мной примерно то же. Короче, рост одинаковый, оба блондины, осталось морду вниз опустить да пошатываться понатуральнее, дабы разницу в походке скрыть. Вроде всё. Посмотрел на руки и понял — не всё. У меня ж не только брюки и сапоги, будто у трубочиста отнял. Сдёрнул с пояса флягу, открутил крышку… Чтоб тебя в аду черти жарили, Курт. Как я буду теперь самогонкой умываться? Вот не знаю как, но умылся. Глаза щиплет, зараза, как их ни зажмуривай. Интересно, что-нибудь смыл или грязь развёз по всей морде. Судя по рукам, должно быть более-менее.