Еще позже, когда искры костра взвивались к звездному небу, снова прозвучала поющая раковина, и мы стали расходиться по своим домикам. Я даже представить не мог, как я вымотался, пока без сил не рухнул на взятый взаймы спальный мешок.
Мои пальцы сжимали рог Минотавра. Я подумал о маме, но в голову пришли только хорошие воспоминания: ее улыбка, сказки, которые она читала мне на ночь, когда я был еще совсем маленький, и как она успокаивала меня, что не позволит клопам кусаться.
Стоило мне закрыть глаза — и я моментально уснул.
Так прошел мой первый день в Лагере полукровок.
Если бы я знал, как недолго продлится моя радость.
Глава восьмая
Мы захватываем флаг
В течение последующих нескольких дней я погрузился в поток обыденной жизни — ощущение, хорошо знакомое каждому, если, конечно, не считать уроков, которые давали мне сатиры, нимфы и кентавр.
Каждое утро Аннабет занималась со мной древнегреческим, и мы с ней говорили о богах и богинях в настоящем времени, что само по себе было несколько странно. Я обнаружил, что Аннабет права насчет моей дислексии: читать по-древнегречески оказалось не так уж сложно. По крайней мере, не труднее, чем по-английски. Через пару уроков я уже мог, правда с запинками, прочесть несколько строк из Гомера без особой головной боли.
Остаток дня я болтался в поисках каких-либо занятий, в которых мог отличиться. Хирон пробовал учить меня стрелять из лука, но довольно скоро выяснилось, что с луком и стрелами у меня нелады. Кентавр, однако, не жаловался, даже когда ему приходилось вытаскивать сломанную стрелу у себя из хвоста.
Соревнования по бегу? Тоже без толку. Тренеры дриад раскритиковали меня в пух и прах. Правда, при этом всячески утешали. Они говорили, что им пришлось практиковаться веками, удирая от одержимых любовью богов. Но все же передвигаться медленнее, чем дерево, было несколько унизительно.
А борьба? Про это лучше и вовсе забыть. Каждый раз, когда я оказывался на мате, Кларисса просто стирала меня в порошок.
— Так тебе и надо, лох, — бормотала она мне на ухо. — То ли еще будет!
Единственное, в чем я превосходил других, — гребля на лодке, и это стало примером мастерства героя, которого люди ждут от парня, одолевшего Минотавра.
Я знал, что старшие обитатели лагеря и вожатые ломают головы над тем, кто же мой отец, но это оказалась задачка повышенной сложности. Я не был так силен, как отпрыски Ареса, и не так хорошо владел луком, как дети Аполлона. Я не обладал навыками Гефеста в работе с металлом или, хотя у богов это запрещено, умением Диониса выращивать виноградные лозы. Лука сказал мне, что я могу быть сыном Гермеса — мастером на все руки, который толком ничего не умеет. Но у меня было чувство, что он просто хочет меня подбодрить.