Ох уж эти женщины!
И все тревоги милых дней,
И языка несвязный лепет,
И сердца судорожный трепет,
И смерть, и жизнь при встрече с ней.
Не, Давыдов явно не сильно преуспел в личной жизни - такие стихи нужно выстрадать. Только сейчас я это почувствовал.
Исчезло всё - покой желанный
У изголовия сидит.
Но каплет кровь ещё из раны
И грудь усталая болит...
Присутствующие дождались пока затихнет последнее дрожание струны, и только после этого зааплодировали.
- Прекрасно! Замечательно!! - улыбнулся мне подполковник. - Но ведь вы обещали спеть на мои стихи...
Не понял... Неужели это ещё не написано? Ну и палево! Вот и верь после такого кинематографу...
Я быстро соорудил изумление на своей физиономии:
- А это разве не ваши?
- Ни в коем случае. А с чего вы взяли, что мои?
- О Господи! Прошу меня простить, Денис Васильевич... Просто у меня не было никаких причин сомневаться, что именно из-под вашего пера... Ещё раз приношу свои самые искренние извинения!
- Извинения совершенно излишни, любезный Вадим Фёдорович. Я, право, даже польщён, что вы приписываете мне такой талант. Но стихи действительно не мои. К тому же у меня, благодаря Господу нашему, в жизни ещё не случалось ситуаций, позволяющих создать подобное, - лучисто улыбнулся гусар. - Если мне и обижаться, так это на то, что вы могли заподозрить меня в афронте на любовном фронте...
- Вы ко мне? - это он уже обратился к недавно зашедшему казаку.
А вот этот самый донец, на которого теперь обратил внимание и я, находился в совершенно невменяемом состоянии. Чисто только что получил по башке пыльным мешком из-за угла. Даже к стене привалился. И смотрел не на подполковника, а просто пожирал меня глазами...
Ни фига себе:"волшебная сила искусства"! Или...
Неужели тот самый Толик-Виверр, о котором рассказывал Горский? Вот уж воистину: средь шумного бала...
Хотя, всё за этот вариант: и казак, и песня на него произвела впечатление явно не моим мастерством исполнения, музыкой и текстом - ошарашен парень напрочь...
- Так вы ко мне? - уже слегка раздражённо повторил Давыдов.
- Так точно! - слегка встрепенулся мой предполагаемый 'одновремянин'. - Вам пакет, ваше высокоблагородие!
И протянул подполковнику засургученную бумагу.
- Благодарю! - гусар принял послание и не преминул его тут же распечатать. Но и о своём долге хозяина не забыл:
- Присаживайтесь, хорунжий, к столу. Нам каждый гость дарован Богом...
- Денис Васильевич! - поспешил вмешаться я. - Не позволите побеседовать с нашим гостем наедине? По-моему у нас имеются общие знакомые.