Если содержание этой книги производит несколько мрачное впечатление, то — это отражение тех событий, которые она описывает, а не личной точки зрения автора. Последний охотно признает, что он писал не как заинтересованный наблюдатель, а как современник, участник и свидетель описанных событий, как журналист, которому не позволено было следовать своему призванию, заключавшемуся по его мнению в служении правде без страха или пристрастия, а не в служении каким-либо особым интересам. Автору случилось наблюдать большее число событий, а также манипуляций национальными интересами, чем это выпадает на долю большинства современников, и он «мог убедиться на основании собственного опыта, что дело идет не о случайностях, а об определенном плане. Все написанное им представляет собой, поэтому, протест, но не против естественного течения жизни, а против подавления правды о ней. Настоящий труд — рассказ современника о том, как делается история. После него придут историки, которые попытаются на основании раскопанных фрагментов составить историю событий во всех ее деталях; с таким же успехом можно пытаться определить чувства, владевшие человеком при жизни, на основании его откопанного скелета. Однако, им возможно удастся проникнуть в детали, скрытые в настоящее время от автора и прежде всего они непременно найдут, что все происшедшее было совершенно необходимо для достижения того положения вещей, в котором находятся они сами — а в случае историков это обычно очень удобное положение. Где то между упомянутыми методами изложения событий расположена полная и истинная правда; роль автора ограничивается живым протестом живого участника.
Несомненно, что все происшедшее существенно необходимо для достижения скрытой от нас конечной цели, в характере которой у автора не существует сомнений; однако, многое из происшедшего было в момент своего совершения абсолютно ненужным и излишним, и именно в этом и заключается тема авторского протеста. Автор считает, что неизбежный по его мнению хороший конец мог бы быть достигнут гораздо скорее без этих досадных и ненужных событий; однако, ему также ясно, что все это лежит за пределами понимания простых смертных и что, согласно Божьему произволению, повторяющиеся испытания могут быть нужными для конечного самоосвобождения человеческой души. Согласно тому же произволению, верующий должен восставать против них, как только они случаются.
Как бы то ни было, автор предоставляет анализ событий будущим летописцам, чьи чувства и сердце не будут ими затронуты; они будут пользоваться микроскопом там, где автор играл свою роль на жизненной сцене, он — затронут всем этим. Как писал в свое время лорд Маколей (Macaulay, 1800–1859, английский эссеист, поэт, государственный деятель и блестящий историк): «В истории выживает, по-видимому, лишь та ее интерпретация, которая служит требуемой доктрине, все же неудобные или противоречащие ей факты забываются или игнорируются». Это может послужить оправданием появления настоящего труда живущего историка, современника описываемых им событий: он не упустил ничего из того, что стало ему известным, представив все известное ему столь правдиво, насколько он к этому был способен. Он написал картину нашего столетия такой, какой она представлялась непосредственному участнику событий, будучи скрытой от широких масс, которым она подавалась лишь в той «интерпретации», какую политики считали необходимой. По мнению автора, мы являемся свидетелями того, как порожденное в глубокой древности варварское суеверие, вскормленное в продолжение долгих веков полусекретной кастой невежественных жрецов, вернулось в наши дни, сев нам на шею в виде политического движения, поддержанного громадными деньгами и большой властью во всех больших столицах мира. Для достижения своей фантастической цели мирового господства оно пользуется двумя методами — революцией снизу и развращением правительств сверху — и оно добилось больших успехов на этом пути, применяя оба орудия для натравливания классов и народов друг на друга.