— По-моему, нам стоит начать с английской литературы, — предложила Лора. — А потом повторим искусство. Нам ведь это нужно, правда, Сэм?
Сэм в это время включил «Симпсонов», частично ради того, чтобы посмотреть шоу, а частично — чтобы похвастаться шикарной лазерной панелью, висящей на стене, как картина. Папа автоматически покупал самые стоящие вещи в мире, а потом просто забывал о том, что они у него есть. Это был высший класс. Сам факт обладания роскошными предметами и одновременное их игнорирование придавало особый шик его отцу. Дело в том, что Сэм был подростком, которому очень нравился собственный отец. Так что, если хотите, можете считать его ненормальным.
— Сэм, нельзя заниматься и смотреть телевизор одновременно!
— Я развиваю способность мозга выполнять несколько функций одновременно, дорогая! Это очень полезное упражнение.
Брайан пробормотал «…дорогая!»
— До Нью-Йорка осталось четыре дня! — взывала Лора.
— В твоих устах это действительно становится похоже на настоящую Олимпиаду дней Олимпии. Это же просто школьное десятиборье.
— А что, десятиборье звучит вполне по-олимпийски.
— Дурацкое название.
— Моя мама всегда называет десятиборье викториной. Терпеть этого не могу.
— Им стоило бы назвать это «Своей игрой», — пробормотал Сэм.
По телевизору шла интересная серия, и ему хотелось ее посмотреть. Гомер собирался спасти Мардж из руин с помощью выпитого пива.
— Если все это настолько бессмысленно, зачем ты тогда вступил в команду, Сэм?
— Что мне вам ответить? Кто-то должен там быть. Жизнь вообще штука довольно бессмысленная.
— Философы-экзистенциалисты за пятьсот, — прокричал Брайан. — Кто такой Жан Поль Сартр?
— Не надо оказывать ему поддержку. — Лора взяла пульт и выключила телевизор.
— Прекрати!
— Нет. Ты хотел посмотреть телевизор или подготовиться к состязаниям?
Сэм выдернул у нее пульт, и она какое-то время с ним боролась, что было довольно приятно. Правда, это продолжалось недолго.
— Выключи звук.
Вместо этого он выключил весь телевизор.
— Выключил. Довольна?
— Да.
Теперь она увидит истину во всей ее неприглядности.
— Давай спрашивай меня.
Он чуть не сказал «поцелуй меня». Чем тогда это могло закончиться? Наверное, ничем хорошим.
Это был какой-то очень странный день в Нью-Дели. Даже ненормальный, и это беспокоило Джека Холла, который, перелетая с одной конференции на другую, с коллоквиума на коллоквиум, рассказывал о климатических аномалиях, свидетелем которых стал в результате своих путешествий. Ему не нравилось то, что он узнавал. Не просто не нравилось: это его пугало. И еще этот снегопад! Да, конечно, сейчас ноябрь, но это же Нью-Дели!