Аллейна больше всего в мисс Линн поражало самообладание. Он был уверен, что ее, как никого другого, раздражали эти бесконечные словоизлияния. И тем не менее она отвечала на его вопросы сдержанно и спокойно. В отличие от всех остальных она не стремилась выговориться. Аллейн чувствовал, что с ней надо проявлять особую осторожность, иначе все сведется к обычному полицейскому допросу, а этого он хотел меньше всего. Он предпочитал оставаться сторонним наблюдателем, перед которым вываливают горы хлама, давая ему возможность самостоятельно рассортировать его, выкинув все ненужное.
Начав с достаточно сенсационного заявления, Теренс Линн невозмутимо ждала вопросов.
— Итак, мы имеем два совершенно противоположных мнения, — произнес наконец Аллейн. — Насколько я помню, Лосс утверждал, что миссис Рубрик была хитра как сто чертей. Вы с этим тоже не согласны, мисс Линн?
— У нее была масса уловок, и она умела говорить.
— Со своими избирателями?
— Да, с ними. У нее был ораторский талант. Ее речи звучали убедительно. Но не на бумаге.
— А я всегда думал, что это ты пишешь ей тексты, — сказал Фабиан.
— Тогда бы они хорошо читались, но плохо звучали. Я не знаю всех этих штучек.
— А откуда они брались? — спросил Дуглас.
— Она слушала радио и использовала чужие фразы.
— Черт, в самую точку! — радостно воскликнул Фабиан. — Ты помнишь, Урси, тот трубный глас в ее речи по поводу переподготовки военных? «Мы поможем им осесть на земле, вернуться в мастерские, на невспаханные нивы и горные пастбища. Мы никогда не покинем их». Господи, какую же наглость надо иметь.
— Это было совершенно бессознательно, — запротестовала Урси. — Она просто инстинктивно повторяла услышанные где-то слова.
— Вряд ли, — спокойно заметила мисс Линн. — Ты несправедлива к ней, Тери.
— Не думаю. Она прекрасно запоминала чужие слова и идеи. Зато думать самой и анализировать у нее не получалось. В финансовых вопросах она тоже ничего не смыслила — не имела ни малейшего представления о том, как финансировать эту пресловутую систему переподготовки.