— По этой части ей помогал дядя Артур, — вставил Фабиан.
— Разумеется.
— А он принимал участие в ее общественной деятельности? — осведомился Аллейн.
— Я же говорила вам, что именно это его убило. Принято считать, что на него подействовала смерть жены, но еще при ее жизни он был совершенно изношен. Я пыталась как-то воспрепятствовать этому, но без толку. Мы чуть не каждую ночь сидели над ее писаниной, а она даже спасибо ему не говорила. — Конец фразы прозвучал быстро и взволнованно.
«Ага, вот она и разговорилась», — порадовался Аллейн.
— Из-за этого он не закончил свою работу, — добавила мисс Линн.
— Господи, о чем ты, Тери? Какая работа? — удивился Фабиан.
— Его эссе. Он начал работать над серией эссе о пасторальных мотивах в поэзии Елизаветинской эпохи. А до этого он написал эпическую поэму о нашем плато в стиле той же поэзии. Мы считали, что это была его лучшая вещь. У него была очень ясная и прозрачная манера письма.
— Вот уж не ожидал подобных откровений, — грустно сказал Фабиан. — Я, конечно, знал о его литературных вкусах, которые, кстати, были на редкость строгими. Но писать эссе! Интересно, почему он никогда о них не говорил?
— Он очень трепетно к ним относился. Не хотел ничего говорить, пока не закончит. Они и вправду были хороши.
— Жаль, я не знал, — посетовал Фабиан. — Со мной-то уж мог бы поделиться.
— Думаю, ему просто хотелось иметь какое-то занятие, — предположил Дуглас. — Он же не мог заниматься спортом. Не стоит придавать этому слишком большое значение. Пописывал себе в удовольствие.
— Он так и не закончил их, — продолжила мисс Линн. — Я пыталась помочь — записывала под диктовку, а потом печатала, — но он все равно быстро уставал. И потом нам все время приходилось отвлекаться на другие дела.
— Тери, — вдруг произнес Фабиан, — кажется, я был к тебе чертовски несправедлив.
Аллейн увидел, как девушка подняла голову выше и с любопытством посмотрела на Фабиана. У нее был безукоризненный овал лица и сливочно-белая кожа, как у стаффордширской фарфоровой пастушки. На лице резко выделялись черные глаза и брови, а также яркий рот без губной помады. В обрамлении гладких черных волос это лицо походило на маску и таило в себе какую-то загадку.
— Я старалась ничего не усложнять, — объяснила она.
— Прошу прощения, — сказал Фабиан.
Девушка уронила руки на колени:
— Сейчас это уже не имеет значения. Все в прошлом. Боюсь, я не слишком преуспела.
— О люди! — вздохнул Фабиан, бросив болезненно-нежный взгляд на Урсулу. — Как же вы любите все усложнять.
— Люди — это кто? — спросила та. — Я и Тери?