Именно журналистская и литературная работа сблизила мужа Флоренс с ее секретаршей. Один еженедельник попросил Флоренс написать статью о фермерских женах. Она была польщена и озадачена. Придя в кабинет, она долго распространялась о красоте и важности домашней работы. Она утверждала, что жизнь фермерской жены поистине прекрасна, поскольку посвящена первоосновам человеческого существования (подчас она сооружала и не такие фразы). «Благородная жизнь, — не унималась Флоренс, звоня в колокольчик, чтобы вызвать Маркинса, — она посвящена…» Но эти пышные фразы никак не соответствовали реальной жизни фермерш, чей рабочий день продолжался четырнадцать часов и был соизмерим разве что с трудом каторжника. «Напишите что-нибудь подходящее, мисс Линн. Артур, дорогой, помоги ей. Мне бы хотелось подчеркнуть святость женского труда в сельской местности. Одна, без всякой помощи. Просто какой-то матриархат». Вошедший Маркинс принес ей чашку с бульоном, который она обычно пила в одиннадцать часов. Флоренс стала расхаживать по комнате, потягивая бульон и бросая бессвязные слова: «истинное призвание… величие… наследие… верная спутница жизни». Потом ее позвали к телефону, но, остановившись в дверях, она успела скомандовать: «За дело, вы оба. Артур, дорогой, побольше броских выражений, но не слишком заумных. Что-нибудь свежее, естественное и эффектное». Помахав им рукой, она удалилась.
Статья, которую они написали, была откровенной ересью. Стоя у окна, они смотрели на горные цепи, отливавшие на солнце бледной голубизной.
— Когда я смотрю на все это, мне кажутся смешными слова о том, что мы «вдохнули сюда жизнь и принесли цивилизацию», — сказал Артур Рубрик. — Мы всего лишь ползаем по поверхности нескольких гор и ничего нового не привнесли. Здесь по-прежнему первозданный мир, еще не слишком загаженный людьми и овцами. Почти такой же, каким он был до появления человека на земле.
Потом он добавил, что, видимо, поэтому никто так и не сумел достойно написать об этой земле. Можно писать о человеческих существах, паразитирующих на ее поверхности, но современный стиль не соответствует твердым камням этой равнины. Здесь нужны какие-то забытые и нестертые выражения, будоражащие кровь, как терпкий весенний ветерок, что-то сравнимое со стилем Елизаветинской эпохи. Из этого разговора и возникла идея написать о плато что-нибудь в стиле Хеклота [10] и его «Заморских путешествий».
— Звучит несколько высокопарно, но для него это была своего рода игра, — объяснила Теренс. — Мне кажется, ему удалось передать красоту этой земли. Но это была всего лишь игра.