– Кто-то пробирается к чуму, Лун чует, – шепотом пояснил Нымза и, в свою очередь, приподнялся с кошмы, на которой сидел с жирным куском медвежьего мяса в руках.
Дети перестали есть и испуганно переглянулись. Андрюша вскочил первый. За ним поднялась Сибирочка.
– Что, если это Зуб разыскал нас? Надо бежать… – прошептал мальчик и, схватив за руку свою маленькую подругу, ринулся с нею к порогу остяцкого жилища.
В тот же миг с отчаянным криком дети отпрянули назад в глубину чума.
На пороге домика Нымзы стоял Зуб.
Глава XIV
Нымза-предатель и Нымза-друг
– Ага, попались! Вот они где, голубчики! – прогремел страшным голосом лесной бродяга.
Его глаза, налитые кровью, его всклокоченные рыжие волосы и бледное, перекошенное от злобы лицо – все это было ужасно.
Сибирочка схватила дрожащими пальцами руку Андрюши и так и замерла на месте, впившись глазами, полными ужаса, в страшное лицо своего врага. Лун при виде непрошеного гостя ощетинился еще больше, выгнул спину и прилег к земле, глухо рыча, поглядывая на пришельца и готовясь прыгнуть на него по первому приказанию своего хозяина. Но Нымза цыкнул на Луна и пошел навстречу Зубу.
– Твоя что надо? – спросил он, не без любопытства оглядывая его.
– Вот их мне надо, ребят этих, на расправу мне они нужны! – грозно потрясая кулаками, грубо крикнул Зуб.
– Она моя гость, и она тоже, – не без достоинства произнес остяк, попеременно тыча пальцами то на Андрюшу, то на Сибирочку, – и твоя гость тоже будет; садись на кошма и ешь! – неожиданно заключил он добродушно, похлопав по плечу бродягу, и, отделив с прута при помощи ножа еще кусок мяса, передал его Зубу. Тот с жадностью схватил кусок и принялся есть, забыв все в мире. Несколько минут в чуме раздавалось только громкое чавканье усиленно жующих челюстей. Зуб, казалось, был очень голоден и забыл на время и свою вражду к детям, и задуманную им месть.
Но это лишь так казалось. Едва им был проглочен последний кусок, как он, с бешено засверкавшими глазами, заорал во весь голос:
– Эй, ты, остяцкая образина! Не думаешь ли ты, что куском мяса тебе удастся задобрить меня и я оставлю этих ребят в покое? Нет, брат, шалишь! Я расправлюсь с ними по-свойски… Дай мне их увести отсюда, а не то… – Тут он быстро сунул руку за голенище сапога и, вытащив оттуда огромный кривой нож, уже знакомый детям, с угрозой поднял его.
Нымза очень хладнокровно взглянул на страшное оружие, потом на детей и спросил Зуба, чуть усмехнувшись своими раскосыми глазами:
– Не пугай, брат русский, Нымзу… Моя не боится… На лесного хозяина пошел, не боится, твоя нож тоже не боится. Лучше толком говори: за что ножом грозишь детям?…