Он не сводил с нее глаз.
Жюлъен ей не нравился, он ее пугал. Но Абигайль напомнила себе: она больше не служанка, она жена его брата, и они с Жюлъеном должны стать друзьями.
— Здравствуй, Жюлъен. Я тебя не заметила.
Он плеснул в бокал еще бренди.
— Имей в виду, — проговорил он, — это не легкое чтение, в этой книге много длинных трудных слов.
— Я умею читать, — гордо выпрямившись, ответила Абигайль. — Умею и люблю.
— А что еще тебе нравится?
Он встал — она крепче прижала книгу к груди, но снова расслабилась, когда он подошел к камину, поставил ногу в сапоге на решетку, а локтем оперся о каминную полку.
— Я учусь ездить верхом, меня учит Люсьен. Пока получается еще не очень хорошо, но мне это так нравится! — Абигайль отчаянно хотела расположить Жюлъена к себе. Этому дому так не хватает смеха, тепла, любви!
Он рассмеялся хриплым пьяным смехом.
— Верхом, значит, ездишь? Ясно-ясно. Любишь седлать мужиков? Твои невинные глазки могли обмануть моего наивного братца, но я-то хорошо понимаю, что ты за птичка и на что нацелилась!
— Я — жена твоего брата. — Ради Люсьена, ради ребенка в ее чреве, напомнила себе Абигайль, она хотя бы попытается преодолеть его ненависть. Она шагнула к нему и протянула руку. — И хочу только, чтобы он был счастлив. Со мной он счастлив. А ты — его родной брат, Жюльен, в вас обоих течет кровь ваших родителей. Нехорошо нам с тобой ругаться, я хотела бы стать твоей сестрой, твоим другом.
Одним глотком он опрокинул в себя остатки бренди.
— Другом, значит?
— Да. Ради Люсьена мы должны…
— Ну, раз так, докажи мне свою дружбу! — И, шагнув к ней, Жюлъен грубо схватил ее за грудь.
В первый миг Абигайль остолбенела, затем ее охватила ярость. Пощечина, нанесенная ее рукой, была так сильна, что Жюлъен пошатнулся и едва не упал.
— Ублюдок! Скотина! Тронь меня еще раз — и, клянусь, я тебя убью! Я — жена Люсьена, твоего брата!
И она бросилась к дверям.
— Шлюха моего брата! — взревел он ей вслед. — Дешевка! Хочешь отнять то, что по праву принадлежит мне! Чтоб ты сдохла!
В ярости он ударил кулаком по каминной полке.
Тяжелый канделябр покачнулся и упал, при падении отбив угол плитки…
Деклан пришел в себя. Он по-прежнему сидел у камина спиной к огню, в окна все так же барабанил дождь.
Что это было? Видение? Транс? Галлюцинация?
Боль, словно копье, вонзилась в середину лба над переносицей. Деклан прижал ладонь ко лбу.
А может, нет здесь никаких призраков, нет и не было? А есть какая-нибудь распроклятая опухоль в мозгу? По крайней мере, такое возможно… Да все, что угодно, правдоподобнее, чем…