Он остановился у самого берега пруда, устремив невидящий взор на темно-зеленые листья кувшинок, на прекрасные белоснежные цветы. Мимо пронеслась стрекоза, голубые крылья ее сверкали на солнце, словно драгоценные камни. Плюхнулась в воду лягушка. В ветвях свиристели малиновки.
Он услышал свое имя, обернулся. По залитому солнцем лугу к нему шел человек, которого он любит больше всего на свете. Пока они вместе, пока любят друг друга, Дом Мане преодолеет все…
— Деклан! Деклан!
Встревоженная Лина подбежала к нему, схватила его за руки. Подъезжая к дому, она видела, как он спускался по опасным шатким ступеням, а затем направился прямо к пруду медленными, неверными шагами, так непохожими на его обычную легкую походку.
Глаза его были широко открыты и смотрели прямо на нее, и все же Лина сразу поняла, что Деклан ее не видит. Или, быть может, видит в ней кого-то другого.
— Деклан! — Она обхватила его лицо руками. — Посмотри на меня! Ты меня слышишь? Это я, Лина!
— Посидим под ивой… там нас никто не увидит…
Никакой ивы здесь не было уже лет пятьдесят — от нее остался лишь гнилой пень. Страх сжал горло Лины, но, отогнав испуг, она сделала то, что подсказала ей интуиция, — приподнялась на цыпочки и прильнула теплыми губами к его губам.
Он ответил на поцелуй медленно, словно во сне, как будто постепенно пробуждаясь к жизни, возвращаясь к ней. И вдруг очнулся: это она поняла мгновенно по тому, как напряглось его тело. Он пошатнулся, но она удержала его, не давая упасть.
— Держись, дорогой. Обопрись о меня.
— Извини. Мне надо сесть. — Он рухнул на траву и уткнулся головой в колени. — Ох!
— Все хорошо. Уже все в порядке. — Она присела рядом, откинула волосы с его лба, бормоча что-то успокаивающее на местном наречии — на языке своего детства. — Все нормально. Отдышись.
— Что произошло? Что со мной случилось? Я был на галерее, работал…
— Это последнее, что ты помнишь?
Он поднял голову, устремил взгляд на пруд.
— Как я очутился здесь?
— Спустился по лестнице оттуда, с правой стороны дома. Мне показалось, ты не понимал, где находишься и куда идешь. — Сердце у нее еще бешено колотилось при мысли о том, что могло случиться. — Деклан, ступеньки там совсем гнилые! Тебе надо их разобрать.
— Точно. — Он с силой потер лицо руками. — А еще лучше запереться в комнате со стенами, обитыми войлоком.
— О чем ты говоришь?! Ты же не сумасшедший.
— Я хожу во сне, теперь уже и днем, слышу голоса, вижу видения. Это, по-твоему, нормально?
— Сразу видно настоящего янки! У нас, на Юге, это обычное дело. Моя двоюродная бабушка Сисси до сих пор подолгу беседует со своим мужем Джо, умершим двенадцать лет назад. И ничего, никто не считает ее сумасшедшей.