— А теперь скажи нам, кто здесь Зелимхан из Харачоя? — спросил абрек.
— Ты, — ответил вор, виновато опустив голову.
Крестьянин стоял, разинув рот, не веря своим глазам и не зная, что делать.
— А теперь скажи, кто ты такой и откуда родом? — грозно спросил харачоевец, положив свою тяжелую руку на плечо самозванца.
— Прошу тебя, не заставляй меня делать это, — взмолился тот.
— Говори сейчас же, грязный ишак, иначе мигом выпущу тебе кишки, — Зелимхан схватился за рукоять кинжала.
— Хорошо, хорошо, — забормотал вор. — Я из Шали, зовут меня Цёмалг, а винтовку мне дал веденский пристав, и еще он велел называть себя Зелимханом...
Вдруг абрек приложил руку ко лбу, словно пытаясь вспомнить что-то очень далекое.
— Постой, постой... — промолвил он. — Я же тебя знаю... Ты сидел в грозненской тюрьме? Ну да, десять лет назад... Ты конокрад?
— Да, конокрад. И в тюрьме сидел.
—Теперь все вспомнил, — сказал Зелимхан, смеясь.
Но тут вдруг произошло неожиданное: крестьянин будто пробудился ото сна.
— Да будет проклят отец, породивший тебя, — заорал он и, схватив дубину, лежавшую на арбе, бросился на конокрада.
— Подожди, — удержал его Зелимхан и, обернувшись к конокраду, сказал:
— Вот что, если я еще раз услышу о твоих проделках, то повешу на первом попавшемся суку. Понял?
Вор стоял молча, всем своим видом выражая полную покорность.
— А теперь прочь отсюда! И на глаза мне больше не попадайся. А коня своего можешь забрать...
Когда вор уехал, Зелимхан сказал крестьянину:
— Прости мою горячность. Ты сказал, что едешь с похорон. Да благословит аллах покой умершего, да сделает он всю твою последующую дорогу счастливой, — это было обычное соболезнование.
— Да будет доволен тобою бог, — отвечал тот. — Случилось большое горе, много наших погибло...
— Где это случилось? — спросил абрек, садясь на коня.
— В Грозном убили их. Говорят, это сделали пьяные казачьи офицеры ради забавы. Всего убитых тринадцать человек, большинство из аула Гойты и Урус-Мартана.
— Тринадцать человек, — пробормотал харачоевец тихо, будто разговаривая с собой. — Аллах заступится за них. Ну, счастливой тебе дороги, — абрек подал крестьянину руку и тронулся в путь.
— Спасибо тебе, Зелимхан! Стой, ты забыл винтовку этого вора, — окликнул его крестьянин, только сейчас увидев берданку.
Придерживая коня, абрек обернулся и сказал:
— Как тебя зовут?
— Я Шаби из Катар-Юрта.
— Другой раз, Шаби, не принимай каждого встречного за Зелимхана, а винтовку оставь себе, — и харачоевец тронул коня.
* * *
Отдохнуть у Зоки Зелимхану не пришлось, да и Аюба он не увидел здесь.