Ногаец Нури делал все, чтобы облегчить боли своему пациенту.
— Так врачевали наши деды, — говорил он, заворачивая голени харачоевца в горячую шкуру, только что снятую с барана. — Я знаю много случаев, когда от этого люди поправлялись.
Нури аккуратно кутал ноги больного в черную шерсть с солью, поил его теплым айраном. В общем, делал все, что делали в таких случаях мудрые предки.
И вот спустя месяц-другой Зелимхан почувствовал облегчение. Кроме того, здесь он был в безопасности и мог часами лежать, глядя в обширную степь, согретую горячим солнцем. С его зорким глазом абрека и метким ружьем тут ничто не угрожало ему.
Нури тоже повеселел, обрадованный результатами своего лечения. Он приносил больному холодную воду из колодца, по вечерам рассказывал о жизни и быте ногайцев. И слушая этого доброго человека, Зелимхан понемногу забывал боли, улыбался. Он уже вставал, ходил по юрте, совершал короткие прогулки в степь.
* * *
...Чистое знойное небо августа. Тихий ветер колышет сожженные зноем травы и лениво катит мимо юрты круглые шары перекати-поля. Вот прилетел откуда-то черный ворон и опустился на гладкий прокаленный солнцем череп вола. Долго и задумчиво сидел ворон, подкарауливая добычу, но, не обнаружив ничего заманчивого, нехотя поднялся и улетел, лениво помахивая крыльями.
Сплю я в далеких звериных углах,
Глина под боком, песок в головах.
Я по ночам засыпаю в тревоге,
Сплю и завидую зверю в берлоге... —
напевал харачоевец, расхаживая перед юртой. Зока, посланный за новостями в Чечню, еще не возвратился. Нури был в степи с овцами. Зелимхан опустил пондар и, опираясь на него, как на палку, медленно побрел в степь. Здесь его глазам открылось поле, усеянное бело-желтыми и красно-черными цветами. «Что за диво, — глядел изумленный абрек, — как могли под таким знойным небом, на песках сохраниться эти чудесные цветы?» Зелимхан окинул взглядом бесконечную степь и вдруг заметил двух всадников. Они были еще далеко, но его зоркие глаза узнали коня Зоки. Вскоре стало понятно, что это и правда его старый друг. А кто же второй? По виду чеченец, но этого человека он не знал. Всадники подъехали и спешились.
— Да будет добрым ваш день. Это вы, Зелимхан? — вежливо спросил незнакомец. — Меня прислал к вам Шахид.
— Да полюбит вас аллах! — отвечал абрек. — Только кто такой Шахид? — спросил он, и ни одни мускул не дрогнул на его лице.
— Шахид Борщиков из Шали.
Старый пастух с тревогой наблюдал за этой сценой.
— Позвольте, — вмешался он. — Этот человек догнал меня недалеко отсюда, а ведет себя сейчас так, будто это я его привел сюда. Я хочу знать, кто он такой и откуда родом.